— Убери. Пожалуйста. Руки.
— Да ты вся дрожишь. Замерзла? — Он чуть ослабил объятия и отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо.
Его глаза смеялись. Он прекрасно знал, что она не замерзла! Эмили огромным усилием воли взяла себя в руки.
— Рич, прошу тебя. Тебе все равно, кого обнимать, а у меня тут... сегодня свидание. И если нас увидят...
— Свида-а-ание? — дурашливо протянул он. — Ах мы еще и при мужчине! И где же он? Неужели опаздывает? Ай-ай-ай! Как нехорошо! Такая девочка красивая и вынуждена ждать и грустить одна.
— Я не грущу! — Эмили опустила голову. Это невозможно. Рядом с ним атрофируется все ее тело вместе с мозгом. Зачем же она себя так глупо выставила на посмешище?!
— Ну конечно, не грустишь. Я не дам тебе грустить. Потанцуем?
— Нет!
— Да. Идем.
— Нет.
— Ну, хорошая моя... Ах да. Я же тебя не раздел еще.
— Что?!
— Ты в пальто, вот что. А в пальто не танцуют. Нет, ну конечно, танцуют при желании в чем угодно. И даже без всего. Помнишь наши танцы у меня дома, Эми? Мы тогда были все в белом вине, а оно такое вкусное, если слизывать его...
— Прекрати!
— Я просто вспоминаю. Это, может, мое самое драгоценное воспоминание.
— Я сейчас уйду!
— Вот, вешай сюда пальто. Это раздевалка для персонала.
— Рич, я... За мной сейчас придут. Я не хочу здесь раздеваться.
— Конечно, мы не будем здесь раздеваться. Мы сделаем это чуть позже в другом месте.
— Рич, я не хочу.
— Ни слова больше! Мы идем танцевать! — Он накрыл ее губы поцелуем, и Эмили полетела в пропасть, а над головой насмешливо кружили софитовые лампы.
Все повторялось. Ее сознание изо всех сил кричало «нет!», а тело послушно льнуло к Ричу. По сути дела, Эмили боролась не с ним, а с собой.
Это себе она говорила:
— Убери руки, ты раздеваешь меня! Нет, Рич, не надо меня целовать! Не прижимай меня так сильно, на нас все смотрят! — Ей очень хотелось, чтобы он не убирал руки, чтобы целовал, оставляя на коже яркие следы, чтобы прижимал сильно-сильно... И плевать, что все смотрят!
Да, все повторялось, и это было неизлечимо. Снова она любила его. Она желала его и не могла жить без него. Она знала, что пройдет две недели, прежде чем все встанет на свои места и каждый из них сможет зажить обычной жизнью. Это было пронзительно прекрасно, как поцелуй Ричарда. И это было невыносимо больно, как последнее совместное утро в конце каждого приступа болезни.
Что-то оборвалось внутри. Музыка оборвалась. Диджей замешкался и не мог подобрать подходящее продолжение музыкальной темы. Почему-то все звуки смолкли, толпа расступилась, с интересом глядя на Эмили и Ричарда. А они никого не видели: они продолжали свой поцелуй. Голос разума растворялся вдалеке, а жгучее дыхание любимого мужчины становилось оглушительным. Эмили слышала только его.
Но он же не любит тебя! — вдруг крикнул кто-то громко в ее голове и словно разрезал пополам это наваждение. Оно тут же развалилось на две части, словно спелый арбуз. Эмили очнулась. Отстранилась от Ричарда.
— Нам же хорошо, девочка моя, смотри как хорошо. Сегодня мы идем ко мне...
Но она больше не слышала его. Она оглядывалась по сторонам. Зачем она здесь? Кажется, она кого-то ждала. Кого? Что происходит?
Незнакомый бар. Нью-Йорк. Кларк.
— Кларк! О, Кларк, вы уже здесь!
Он отвесил галантный поклон.
— Не смею вам больше мешать.
— Кларк, подожди!.. Подождите!
Ноги, словно ватные, не слушались ее, а тяжелая дверь открывалась медленно. Улица обдала холодным ветром и колким дождем.
— Кларк! Не уезжайте! Постойте! Вы неправильно поняли! Это недоразумение, Кларк!
Черная машина растворилась в такой же чернильной темноте маленького дождливого переулка.
— Кларк... Господи, какая дура!
Кто-то сзади набросил на нее пальто. Она даже не стала оборачиваться.
— Не переживай, хорошая моя. Я же с тобой.
— Рич, знаешь, что...
— Знаю! — Снова его губы на ее шее.
Она поморщилась, отстраняясь от него.
— Пошел ты к черту!
Дома было сухо и тепло. Горел камин на первом этаже в гостиной. Сандра, тетушка Ло, мистер Флетчер и Джо со своей Линдой сидели полукругом, молча глядя на пламя. Было тихо, мирно и покойно, только ветер за окном выхлестывал по стеклу какой-то странный ритм.
Эмили ворвалась в холл вместе с потоком холодного воздуха, оставив позади себя отчетливый шлейф тревоги. Не говоря ни слова, она прошла через всех присутствующих в свою комнату.
— Поссорились! — громким шепотом резюмировала Сандра. — А юбочка на ней ничего.
Эмили взлетела по лестнице на второй этаж, заперлась у себя и в отчаянии, прямо в одежде, упала на кровать лицом вниз. Долго лежала не шевелясь. В голове была страшная звенящая пустота.
Это называется «без комментариев», как любила говаривать Мишель. Та, которая настоящая Мишель. Из Канады. Которая не завирается и не целуется с одним на глазах у другого.
А другая Мишель, которая вовсе не Мишель, сегодня все немножечко перепутала. Надо было обниматься с Кларком на глазах у Ричарда. А не наоборот! Это ведь несложно усвоить.
Ричард никуда не денется из ее жизни. Видно, им суждено болеть друг другом до конца дней своих. А Кларка она потеряла. Если он обиделся и уехал, значит, правда питал какие-то надежды. Теперь они все разрушены. Самым грубым и непристойным образом. Она потеряла замечательного собеседника, искреннего друга. Кажется, слегка влюбленного друга.
Эмили громко застонала и перевернулась на спину.
Немножечко перепутала! Она скрипнула зубами. Ну с кем не бывает! Немножечко перепутала!
Раздался стук в дверь.
— Никого нет дома! — вне себя от ярости крикнула она.
— Но звонит Иден, — донесся голос мистера Флетчера. — Открой, пожалуйста, я передам тебе трубку.
— Позже.
— Но она звонит уже третий вечер подряд. Я очень тебя прошу, возьми трубку.
Эмили зло усмехнулась. На кого бы ни попал этот звонок на самом деле, а парламентера выбрали безошибочно — мистеру Флетчеру она не сможет отказать.
— Ладно, заходите.
— У тебя все в порядке? — спросил он, передавая трубку и, кажется, не собираясь выдворяться обратно.
— Нет. Но спасать меня точно не надо! Закройте дверь.
Он усмехнулся и пошел прочь. Эмили тяжко вздохнула. Беда не приходит одна, еще Иден ей тут не хватало.
— Алло?
— Ну наконец-то! Мне кажется, легче дозвониться до приемной в Белом доме, чем до тебя!
— Здравствуй, мама.
— Эмили, что такое? Почему ты мне ни разу не позвонила? Я даже не знаю, доехала ты или нет.
— Тебе Ло сообщила о моем успешном прибытии.
— Я хотела поговорить лично с тобой.
— Ты хотела удостовериться, что Ло не врет?
— Эмили, что за странный низкопробный юмор! Я так и знала, что нью-йоркская жизнь доведет тебя до плебейства.
— Это, я так понимаю, тебя волнует больше всего.
— Нет! Меня волнует, как ты устроилась. Ты уже подобрала квартиру?
— Нет. Ой... Вообще-то я... — Эмили взялась за лоб. Надо же, из-за Кларка она обо всем забыла! — Честно говоря, мне не до этого.
— Подожди, я не понимаю. Как это не до этого? Ты что, собираешься вечно жить у тети?
— Почему вечно? Я живу только чуть больше недели.
Голос матери стал привычно ледяным:
— Эмили, или ты немедленно покупаешь квартиру, или возвращайся домой!
— Зачем? Мне тут хорошо.
— Сколько у тебя осталось денег?
— Не помню. Но пока еще много.
— Я так и знала! Ты даже не удосуживаешься проверять карту!
— А зачем мне ее проверять, если там восемьсот тысяч, а я почти ничего не покупаю? Мама, уверяю тебя, у меня все в порядке. Не надо так волноваться.
— Завтра же я приеду к тебе!
— Зачем?
— Мы вместе выберем квартиру. И, по-моему, тебе пора замуж. Это будет отдельный разговор.