— Замуж?! Ты в своем уме?! Я не хочу замуж.
— Я сделаю вид, что не слышала твоей грубости. Эмили, давай не будем забегать вперед. Приеду — поговорим. У меня есть прекрасная кандидатура.
— Когда ты приезжаешь? — Эмили стала говорить с материнскими интонациями, которые всегда называла «сухой лед».
— Скорее всего послезавтра.
— А если у меня своя жизнь, мама? И меня не волнуют твои кандидатуры?
— Эмили, если я узнаю, что ты опять встречалась с этим дворнягой из бара... Видит бог, я увезу тебя домой багажом!
7
Кларк не мог понять, что происходит, и как-то объяснить это себе. «Инфанта» нравилась ему очень сильно, но он считал, что вариант серьезного романа обречен на провал. Она любит кого-то другого. Может, поэтому и лжет про свою жизнь.
Она ни разу не позволила заехать за собой или проводить до дома. Она практически перестала говорить о своей многочисленной родне, будто ее не существовало вовсе, рассеянно вспоминала о профессии актрисы... Что она скрывает и зачем? Кларк не понимал.
Но уже на третьем свидании этот вопрос перестал иметь значение: он начал влюбляться. Впервые за последние восемь лет Кларк всерьез задумался об отношениях с конкретной женщиной.
Впрочем, у него не поворачивался язык называть ее женщиной. Девушка, инфанта, а лучше всего — девочка — вот какие эпитеты вызывала у него лже-Мишель. И чем дольше они общались, тем сдержанней он был с ней и тем сильнее разгоралось в его груди новое сильное чувство. Он еще ни разу не обнял ее, ни разу не поцеловал, все откладывал, пытался представить, как это будет... Что она скажет, как прильнет к нему, как изогнется в его руках ее стройное тело...
А теперь он имел счастье получить ответы на все эти вопросы и даже увидеть в подробностях, какего девочка умеет это делать. С другим мужчиной. Но не с ним самим!
Та сцена, полная таинственности и приватности, хотя ее наблюдали все посетители бара, чрезвычайно возбуждала его, будто он подглядел ее в замочную скважину. В юной «инфанте», которую раньше он видел лишь за светской беседой, оказалось столько страсти, столько искреннего желания! Он знал это с самого начала. Эта девочка умеет любить, умеет отдавать свою любовь, умеет быть неистовой.
Словно завороженный, смотрел он, как она готова отдаться этому молодому красивому парню прямо при всех. Ему было невыносимо стыдно, будто он открыл чужую тайну, заглянул в чужую постель, но он продолжал стоять, ноги словно приросли к полу, а сознание мутилось от ревности, зависти, обиды и какой-то новой, неизвестной ему горячей страсти.
И если бы сейчас кто-то сказал ему что он разучился любить, Кларк рассмеялся бы в лицо этому глупцу. Он готов был рассмеяться над самим собой, когда говорил что женщина — это чужеземная страна. Что-то тонкое, исключительно светлое и чистое, как бело-розовые бутоны каштанов, расцветающих в Нью-Йорке каждой весной, росло в нем, когда он думал о ней.
Разве может эта девочка быть чужеземной страной? Нет. Рано или поздно она будет егостраной, уж он постарается.
Эмили проснулась от того, что кто-то стучал в дверь. Скорее всего, Сандра, подумала она. В Вашингтоне, с тех пор как закончились занятия в университете, она могла валяться в постели до обеда. А здесь то Сандра, то тетя Ло постоянно врываются в ее личное пространство. Очевидно, их семья любит собираться вместе по утрам, если по вечерам у всех своя отдельная жизнь.
Но это хорошо, это помогает выработать своеобразный иммунитет. Все равно ни за какие блага мира она не променяет тетушкин дом на свой родной. Даже если каждое утро здесь принято сбрасывать друг друга на пол.
— Открывай! — кричала под дверью кузина. — Хватит спать!
Эмили нехотя поднялась с постели.
— Ну что тебе не спится? Что ты каждое утро в такую рань... О, уже двенадцать!
— Вот именно! — Сандра победоносно смотрела на нее, помятую, полусонную, со всклокоченными волосами. — Утро уже давно прошло! И у папы сегодня день рождения.
— Боже мой! Сегодня же суббота! Иден обещала приехать. Я совсем забыла!
— Да это и неудивительно. Ты вчера весь день ходила как привидение, ни с кем не разговаривала, никому не звонила и на свидание вечером не пошла. Поссорились, что ли?
При мысли о Кларке и событиях двухдневной давности чувство вины и стыда с новой силой захлестнуло Эмили, и она застонала, отворачиваясь от кузины.
— Извини, Сандра! Я пошла в душ.
Вчера она весь день ждала, что он сам позвонит и попытается сгладить эту неловкость. Обычно конфузы, случавшиеся между ними, будто бы ускользали от его внимания. Кларк делал вид, что ничего не замечает, или откровенно переводил разговор на другую тему. Но в данном случае «неловкость» слишком мягко сказано. Это была не неловкость, а грубая бестактная выходка с ее стороны, которую она сама на месте Кларка не простила бы никому и никогда.
Ее охватывал ужас при мысли о том, как теперь она сможет появиться перед ним, как посмотрит ему в глаза и что скажет в свое оправдание. Как она запуталась! Как привыкла к этой на первый взгляд невинной, но теперь такой бессмысленной лжи! Эмили уже не помнила, зачем придумала в поезде эту игру, зачем скрыла от Кларка свое настоящее имя. Но ведь он ее поддержал и принялся в ответ тоже лгать, сочиняя себе новую биографию.
Кларк... Что ты за человек? Зачем наши пути пересеклись?
Она поливала себя горячим душем, не замечая, как вода обжигает тело. Пора заканчивать с этой ложью про актрису Мишель. Может быть, они нужны друг другу для чего-то более важного, чем просто легкий флирт?
Она мельком увидела себя в запотевшее зеркало. Горячие струи щекотали живот и плечи, и Эмили вдруг закрыла глаза от нахлынувших ощущений. У нее давно не было мужчины. Последний раз это был ее бывший сокурсник, с которым они случайно пересеклись на какой-то вечеринке, и с тех пор поклялись больше никогда не пересекаться.
Да. Она очень голодна в определенном смысле. Интересно вот только, кому подарить эту красоту: снова Ричарду или... может быть, Кларку?
Эмили решительно выключила воду и вышла из ванной, потуже запахнув махровый халат. Так недолго и с ума сойти.
— Может, все-таки расскажешь? — Сандра, словно кот, поворачивала голову вслед ее каждому движению, пока Эмили ходила по комнате и вытирала волосы. — Вы еще в четверг вечером поссорились, да? Ты пришла такая... Я даже побоялась к тебе подойти.
— Сандра!
Та вздохнула.
— Ладно. Я хотела спросить...
— Спрашивай и уходи. Мне надо одеваться.
— Какая недотрога! Ты что, при мне не можешь одеваться?
— Я привыкла, чтобы в это время мне никто не мешал. Что ты хотела?
Сандра вздохнула еще печальней.
— Может, все-таки поможешь мне с Тамерлейком?
— Я уже сказала — нет.
— Он сегодня будет у нас. Что тебе стоит. Сядь с ним рядом и поговори. Мама увидит, что он при деле, и успокоится.
— Сандра, я тебе не верю.
— Почему? Говорю тебе, ты в его вкусе.
— Дело не в этом. Думаю, у тебя есть другие причины подсунуть меня Тамерлейку, а мне сейчас не до него. Мне бы со своими мужчинами разобраться!
Сандра скорбно подняла брови и с наигранным сожалением в голосе проговорила:
— Да. Значит, мама была права.
— А при чем тут мама?
— Не твоя мама. А моя.
— В чем она была права?
— Она сказала, что ты не справишься с ним. С ним никто не может справиться. Ни одна женщина.
— Хочешь взять меня «на слабо»?
— Да очень надо! Эми, я тебя прекрасно понимаю. Мне тоже не нравятся мужчины, которые меня значительно старше.
— Ну хорошо. — Эмили вдруг встала на середине комнаты, скрестив руки на груди. — Я согласна.
— Ура! Ура! Подожди, а почему вдруг?
— Появилось одно соображение.
— Какое?
— Я беру на себя Тамерлейка. А ты берешь на себя Иден.
Лицо Сандры вытянулось.