Уйти от Нелли ей удалось не без труда. Старая актриса любила поболтать, а ведь до этого Кэролайн пришлось долго общаться с Керри, так что день у нее выдался явно не самый легкий. Ну а если говорить совсем откровенно, то Кэролайн чуть не с самого утра ждала, когда же наступит понедельник и она снова сможет увидеться с Грегори. Без него ей и белый свет был не мил, поэтому только Кэролайн и радовалась, что воскресенье заканчивается. До наступления следующего дня оставалось всего несколько часов, и она собиралась скоротать это время, мечтая об их с Грегори общем счастливом будущем.
Разве это плохо — мечтать о том, что непременно сбудется?
Спасение явилось Грегори в образе двух молодых мексиканцев или пуэрториканцев, которые, расталкивая толпу, приблизились к Рамиресу и о чем-то быстро заговорили с ним по-испански. Грегори не понимал ни слова, но, если судить по тому, как они орали и размахивали руками, случилось что-то экстраординарное.
Рамирес старался сохранять спокойствие, но по нему было видно, как он разозлен и взволнован. Какое-то время спустя он не выдержал и тоже начал кричать.
«Что, черт побери, здесь происходит? — подумал Грегори. — Кто эти двое?»
Впрочем, по большому счету, его это не интересовало. С куда большим воодушевлением сенатор поглядывал в сторону входных дверей, прикидывая, не уйти ли ему, пока ожесточенный спор между Рамиресом и двумя пришедшими парнями не превратился в драку, а то и во что-нибудь похуже. По-испански сенатор не знал ни слова, однако этого и не требовалось: одного взгляда было достаточно, чтобы понять — еще немного, и трое латиносов вцепятся друг другу в глотки. Слушатели, надо полагать, тоже не преминут принять участие в побоище.
Потом взгляд Грегори упал на Кэти. Журналистка смотрела на происходящее раскрыв рот, а ее муж продолжал увлеченно фотографировать, пока один из латиносов не показал ему средний палец и не проорал:
— Спрячь свой гребаный фотоаппарат, пока я не засунул его тебе в твою гребаную белую задницу!
Значит, подумал Грегори, парни все-таки знают английский.
Пока латиносы продолжали выяснять отношения с Рамиресом, Кэти осторожно приблизилась к Грегори.
— Вы говорите по-испански, сенатор? — спросила она шепотом.
— Нет, — отозвался он, полной грудью вдыхая исходящий от нее цветочный аромат духов. — А ты?
— Не очень хорошо, но главное я поняла. Эти трое ссорятся из-за наркотиков — из-за какой-то сделки, которая сорвалась… Или там случилось еще что-то непредвиденное. Короче, эти двое утверждают, что Рамирес задолжал им крупную сумму, и требуют заплатить, а не то он пожалеет.
— А что говорит на это Рамирес?
— Говорит, чтобы они убирались.
— Но они не слушаются?
— Нет. — Кэти покачала головой. — Мне кажется, один из этих двоих — тот, что в красной бандане, — приходится ему братом.
Не удержавшись, Грегори бросил взгляд на парня, о котором говорила Кэти. Он был одет в привычную униформу уличной шпаны — безразмерную футболку, мешковатые джинсы, сидевшие так низко на поясе, что казалось — еще немного, и они свалятся, и не зашнурованные желто-черно-голубые кроссовки. С шеи парня свисал большой золотой медальон на длинной цепочке, а руки от пальцев до локтей были сплошь покрыты татуировками. Парень действительно внешне был похож на Рамиреса, хотя сейчас его лицо побагровело и было искажено яростью. В отличие от брата, Рамирес держал себя в руках, хотя было видно, что внутренне он тоже кипит.
Тем временем муж Кэти спрятал фотоаппарат («От греха подальше!» — не без злорадства подумал Грегори) и с видом собственника схватил жену за руку.
— Пора сваливать, — сказал он. — Кто знает, чем это может обернуться.
— Идемте с нами, сенатор, — предложила Кэти, и ее глаза чуть расширились от страха. — Нет, правда, идемте… Мало ли что…
Разыгрывать перед этими двумя британцами неустрашимого ковбоя вовсе не входило в планы Грегори.
— Прекрасная идея, — согласился он, мысленно проклиная Эвелин, втравившую его в столь сомнительное мероприятие. — Ступайте вперед, я за вами.
Как только они вышли на улицу, муж-фотограф тотчас запихнул Кэти в пикап, который в нарушение всех правил был припаркован во втором ряду прямо перед дверью. Даже не дав жене толком попрощаться с сенатором, он рванул с места и исчез за поворотом. Грегори, несколько ошарашенный подобным поворотом дела, остался стоять на заплеванном тротуаре.