Анна вздохнула, и слезы опять навернулись ей на глаза. У сдержанности Владимира оказалась донельзя обидная сейчас сторона: его вещи были такими же скрытными, как и их хозяин. И теперь у нее в руках нет ни малейшей зацепки, ни единой подсказки, в каком направлении искать и что думать. Конечно, граф Киселев обрисовал ей обстоятельства дела, но в общих чертах, не называя имен и не указывая направления поиска. Анна, словно слепая, блуждала в темноте безвестности и корила себя за то, что, став матерью, не претендовала больше на роль поверенной в делах мужа.
Приняв, наконец, бесплодность своих розысков как данность, Анна покинула кабинет Владимира и решила подняться к детям, мысли о которых отошли для нее сегодня на второй план.
Сначала она навестила Катеньку, увлеченно игравшую в обществе Варвары. И Анна с удовольствием присоединилась к ним. Они играли то в ладошки, то в шар или шнур — обычные игры придворных детей, которым Катеньку обучили братья Репнины, юные наследники Михаила и Лизы Долгорукой. Поскольку отец мальчиков состоял при наследнике, им дозволялось играть с детьми цесаревича Александра и его супруги Марии — Сашенькой и Николенькой.
Вдоволь натешившись играми и успокоив сердце, Анна велела Варваре укладывать девочку — пришло время дневного сна. И, слушая, как Варвара вполголоса напевает знакомую с детства колыбельную, Анна посветлела душой и на короткое время забыла о тягостях и тревогах. Песня словно вернула ее в те безмятежные годы, когда они с Владимиром были маленькими, и жизнь казалась им полной радости и счастья.
Варвара, увидев, что Катенька начала засыпать, осторожно помахала Анне: иди, дескать, матушка, здесь все в порядке. Успокоенная Анна потихоньку вышла из комнаты дочери и направилась в гостиную, чтобы посмотреть, чем занят Ванечка. Ему тоже уже пришло время отдыхать, но до этого у него должно было окончиться занятие с учителем, занимавшимся с мальчиком математикой, литературой, историей, родной речью и иностранным языком.
Павел Васильевич Санников был одного возраста с Владимиром и происходил из семьи богатого симбирского помещика. И хотя начальное образование он получил в Горном корпусе, позже увлекся гуманитарными науками и слушал в Петербурге лекции на философском (историко-филологическом) факультете. В Европе Санников жил уже почти десять лет, но связи с родиной не прерывал. Он много писал, и его письма печатались как статьи сначала в «Общественных записках», а потом в ставшем весьма популярным в России «Современнике». Санников пару лет назад взял на себя заботу о главном редакторе этого журнала господине Белинском, коего почитал за личность выдающуюся и имеющую большое значение для отечественной литературы, и теперь возил его на курорты для лечения.
Павел Васильевич был человеком добрым и всегда благожелательным, его отличали терпение и хорошая настойчивость, выделяющая подлинного педагога. В искусстве он всегда демонстрировал весьма изысканный вкус и глубокое понимание, которые, будучи помноженными на его наблюдательность и талант рассказчика, превращали его в идеального наставника для молодого человека, вынужденного по обстоятельствам семьи проводить время вдали от родины.
— Маменька, маменька! — с радостным криком бросился к Анне Ванечка. — А я о тебе и папе стихи написал!
— Мы сегодня пытались заниматься поэзией, — пояснил его учитель.
Стихосложение было его слабостью: Санников прекрасно разбирался в поэзии и особую тонкость проявлял в оценке пушкинской. Но сам он, как поэт, писал вещи дилетантские, трогательные, но домашние, для альбома, что заставляло его переживать и иногда расстраивало. Однако Анне эта его «беда» казалась удачной именно в обучении Ванечки — Санников мог привить мальчику любовь и понимание поэзии, но она вряд ли стала бы смыслом его жизни. И Владимир поддерживал эти ее настроения. Он искренне полагал, что прививать подрастающему мужчине навыки стихосложения достаточно только в той мере, насколько это соответствовало бы его статусу галантного кавалера и образованного человека.