В театре меж тем все было готово к выступлению мага. Публика, разгоряченная слухами и шампанским, подносимым в качестве презента устроителями ярмарки, с трудом терпела показываемый для разогрева водевильчик. И хотя артисты старались, по всему было видно, что и они не меньше зрителей заинтригованы приезжей знаменитостью. Недовольна была, похоже, только исполнительница главной женской роли первая артистка Любавина: несмотря на то, что аншлаг в зале обеспечен был, в первую очередь, последующим за водевилем сеансом магии, она заметно ждала триумфа и аплодисментов и оттого старалась сверх всякой меры — плакала, точно кукольная Коломбина, заламывала руки, как какая-нибудь Евриклея из древнегреческой пьесы, и время от времени посылала горячие взоры в ложу, рядом с директорской, где сидел ее давний обожатель и меценат купец Скобликов.
Сюжета пьесы Анна не запомнила — скорее всего, это был переделанный местной труппой под себя водевиль господина Томского о любви юной дочери артиста и молодого гусара, которой препятствует злой отец-антрепренер, обманом заставляющий несчастного поручика стрелять в него. В финале, разумеется, все разрешалось к общему благополучию — злодей-отец, едва не переиграв сам себя, оказывается на больничной койке, а молодые ухаживают за ним и вымаливают-таки благословение.
Анна уже давно не была в провинциальном театре и искренне порадовалась за артистов: талантами земля русская никогда не оскудеет. И даже в простеньком водевиле, где для неискушенного зрителя довольно было веселых куплетов и счастливого конца, мелькали искорки подлинного драматического дара. Особо на себя ее внимание обратила комическая пара молодых — друг гусара, поверенный во всех его делах, и артистка труппы, которой руководит отец героини, мечтающая о первых ролях и большой славе. Анна могла только догадываться, что связывало этих артистов вне сцены, но они как-то, будто мимоходом, сыграли историю о том, как любовь заставляет убежденного холостяка и своенравную карьеристку забыть о своих амбициях во имя самого прекрасного, что может быть на земле, — во имя любви. И их финальный дуэт о будущей семейной жизни в окружении десятка детишек и выводка лошадей был исполнен с такой нежностью, что тронул Анну, и она, вдруг на мгновение забыв о цели своего прихода в театр, громко и искренне зааплодировала очаровавшей ее паре.
От сцены Анну отвлек градоначальник, представивший столичной гостье (Санникова по ее просьбе и для пущей убедительности ее плана усадили в партере) мужчину из соседней ложи, поднявшегося со своего места, чтобы поздороваться в антракте с только что приехавшей супругой, дочерьми и невесткой градоначальника.
— Хочу познакомить вас, ваше сиятельство, — Дмитрий Игнатьевич Маркелов, управляющий всеми заводами Перминовых в наших краях, — сказал градоначальник, вдруг проявляя незнакомые прежде Анне признаки благоговения и страха. — Человек уважаемый и весьма влиятельный. Баронесса Анастасия Петровна Корф, камер-фрейлина ее высочества Марии Александровны…
— Весьма приятно, — Маркелов церемонно поцеловал Анне руку и потом довольно деланно подивился. — Что ищет персона вашего ранга в нашей тьмутаракани?
Он был высок ростом и крупного телосложения, и оттого в одетом для вечера по столичной моде фраке с пластроном и черных брюках смотрелся весьма неуклюже, о чем, видимо, знал и что заставляло его держаться с еще большим высокомерием в окружении неотразимых во все времена мундиров военных и простоватых, но удобных сюртуков купцов. И хотя на общем фоне вид господина Маркелова казался отчасти вызывающим, Анна поняла, что предназначен он не только для привлечения внимания дам, но, прежде всего, чтобы утвердиться в равенстве с гастролером, о котором ходила слава человека модного, наделенного тонким вкусом и отменным чувством стиля. Похоже, Маркелова серьезно волновал приезд знаменитого мага, который своим появлением мог, пусть даже на короткое время, отнять у него ту значительность, что придавал ему статус всесильного управляющего горнодобывающей империи Перминовых.
— Я очень интересуюсь местным фольклором, — как можно более искренне улыбнулась Маркелову Анна, стараясь казаться совсем уж беззаботной. — Сказки, легенды.
— Преданья старины глубокой, — поспешил вставить свое слово градоначальник, еще не заподозрив, но почувствовав неладное.
— Но почему же только старины глубокой, — с самым невинным видом промолвила Анна. — Я с удовольствием слушаю рассказы и о нынешних.