Она жадно отхлебнула прямо из бутылки, игнорируя принесенный мною стакан.
Я быстро смотался в ближайшую аптеку и вернулся с пакетом разных лекарств. Да, фарминдустрия развивается… В последний раз в аптеке был лет в 10: заходили с мамой за аскорбинкой. А тут такое разнообразие. И все такое «вкусное»…
— Ну как ты? Сейчас пустим в ход тяжелую артиллерию, — я достал таблетки.
— Вань, я тут глупость сделала, — она виновато на меня посмотрела, пока я менял ее компресс.
— Так лучше сразу скажи! Что? Чистосердечное признание смягчит наказание, — специально нахмурил брови.
— Позвонила маме, и теперь они хотят меня забрать.
— Ален, тебе ж не 5 лет, как забрать? — я удивился.
— А так, она распсиховалась, и родители уже едут, будут меня дома лечить.
— Приплыли! А ты сама-то чего хочешь, Аленушка — со мной остаться или домой?
— Я больная, я не знаю.
— Ты взрослая женщина! — я даже голос повысил, — ладно, разберемся! Давай, температуру мерять.
Я прилег рядом, вставил градусник ей под мышку, и обнял, чтобы зафиксировать его.
— Страхов, ну что ж ты делаешь-то? У меня сейчас температура подскочит от твоих объятий!
— Лежи смирно!
Мне тоже было нелегко находиться с любимой женщиной в одной постели и бездействовать, но данная мною клятва Гиппократа и здравый смысл, подсказывали мне, что сейчас это будет лишним.
— О, 37,5, ну уже легче! Теперь тебе б поспать бы! — я поцеловал ее еще горячие личико, — моя болезная, как же мне тебя отпустить?
И увидел в ее глазах слезы.
— А ну, не реви, а то температура поднимется снова, ты чего удумала, это же не на всю жизнь, а на неделю, еще сама от меня сбежать захочешь, ты же знаешь, какой я противный.
Вот сказал, а у самого ком в горле. Потом, когда она уедет, погорюю, а пока наслажусь каждой секундой в ее компании.
Быстро вытер слезы с ее лица:
— Ты, Аленушка, не трать свои силы на нервы, — погладил ее по плечику, — тебе они нужны, чтобы быстрее выздороветь. Мы никуда не денемся друг от друга. Ты ж не денешься?
Она отрицательно покачала головой.
— Мы уже с тобой крепко связаны и, очень надеюсь, навсегда.
Она прижала голову к моему плечу:
— Ванечка, — заглянула прямо в глаза, — как же я ошибалась насчет тебя.
— Ой не спеши с выводами, толи еще будет, — глажу ее по волосам, и аромат карамели буквально сводит меня с ума.
Так нельзя! Я уже полностью растворился в ней. Так нужно! Она украшает мою, вроде и насыщенную, ну такую пустую жизнь. Новая хозяйка моего ада. Моя бедная Персефона.
Звонок в дверь прервал мои размышления. Я открыл, и тут же попал под шквал обвинений от Антонины Тимофеевны:
— Ты что с ней сделал? Ребенка мне решил угробить? Так и знала, что если с тобой свяжется, будут одни неприятности! Где Алена?
— И Вам еще раз здравствуйте, Алена в спальне, проходите, — я наклонил голову, — и не погубил я Вашего ребенка, банальная простуда в острой стадии.
Она зло зыркнула на меня и прошла в квартиру.
За ней с олимпийским спокойствием вошел проректор:
— Вань, ты не обращай внимание, она как заведётся — не остановить, уже такого себе нафантазировала и давай... С Аленой что?
— Думаю, простуда. Накупалась, нагрелась на солнце и под дождь попала — вот и результат.
— Насыщенная же у вас была программа, — Михал Дмитрич усмехнулся, — ты не серчай, но мы ее заберём, пусть дома побудет.
— Хорошо, что об этом заговорили... Может кофе?
— Нет, жарко, да и вечер уже, воды разве что!
И мы прошли на кухню и устроились.
— Мы с Аленой решили, что через неделю, она переедет сюда!
Михал Дмитрич, похоже, и удивлен не был:
— Быстро вы решения принимаете, но вижу…
— Миша, пошли! — в дверях стола Антонина Тимофеевна.
Я в один прыжок оказался коридоре и увидел свою Аленушку, укутанную в плед, бледную и заплаканную. Подскочил к ней обняла так, вроде хотел пустить в нее корни.
— Не трогай мою дочь, Страхов, — голос Кориной-старшей был угрожающим.
— Антонина Тимофеевна, — попытался говорить, — я не причинил Алене никакого вреда, но виноват, что недосмотрел…
— Не заговаривай мне зубы! Алена, мы уходим! А с тобой, — она обратилась ко мне, глядя прямо в глаза, — я еще разберусь!
— Погодите, — я быстро сбегал в спальню и собрал все лекарства, — протянул пакет Корину.
— Нам ничего от тебя не надо! — Антонина Тимофеевна была непреклонна.
— Нина, да что ты такое устроила, — Михал Дмитрич, встал на мою защиту — малышка простудилась, а не чумой же заболела, с кем не бывает.
— С Аленой ничего подобного не было б, если бы не он.
— Мам, прекрати наконец, я взрослый человек, уж не позорь меня совсем, — голос Алены был слабым, — дайте мне две минуты и мы поедем. Ваня, на кухню! — она указала на дверь.