— Мне кажется, — начал последний, — Алена уже и так достаточно отблагодарила своего спасителя, не думаю, что тут нужны дополнительные дифирамбы.
Ванин голос был жестким.
Еремей криво усмехнулся:
— Я слышу нотки ревности! Товарищ Страхов, Вам не стоит беспокоиться, Ваша невеста вела себя очень сдержанно, как не старался.
Иван сжал кулаки и сцепил зубы:
— Это уже не совсем прилично требовать благодарности от девушки, попавшей в беду, Вы не находите, господин Ковалев?
— Я и не требовал, Алена любезно пригласила меня на обед, что ж тут такого, если я оказался рядом в нужное время? Это же так важно.
— И спасибо Вам за это, но думаю фонтан благодарности пора затыкать.
— Ну что Вы, товарищ Страхов, я не рассчитывал ещё и на Вашу благодарность, — ну и жук же этот Еремей.
— Может быть и мне Вас обедом накормить? — Ивана Васильевича несло.
— О, нет, увольте, мне более приятна компания Вашей невесты! Здоровые бородатые мужики, увы, не в моем вкусе.
Родители зависли, а я была в полнейшем ступоре.
— Я Вам настоятельно рекомендую, господин Ковалев, завести собственную невесту и с ней обедать. Вы знаете, Вам понравится! — в глазах Ивана вспыхнул нехороший огонек.
— А я Вам рекомендую, свою невесту держать поближе к себе, а то неровен час, кто-то отобьет!
— Не Вы ли? — я видела, как каждый мускул на теле Страхова напрягся.
— Брейк, — ну не выдержала, — что это за разговор, давайте, есть будем наконец-то и потом чай пить, и не морочить друг другу голову.
За столом воцарилась полная тишина, было слышно, как стучат столовые приборы и работают челюсти. После чая Еремей откланялся:
— Спасибо за все! — он повернулся ко мне, — Аленушка, как сделаешь, заходи, обсудим твое вознаграждение за работу!
— Было очень приятно познакомиться, — мама расплылась в улыбке.
— И мне с Вами! — обольстительно ухмыльнулся сосед, — и Вам, товарищ Страхов, счастливо оставаться.
Иван посмотрел зло и не произнес ни слова.
Когда сосед был за дверью, мама обратилась к Ване:
— Тебе тоже уже пора, поздно, Алене нужно отдохнуть!
— Конечно, — Иван посмотрел на меня грустно.
— Ваня, я проведу тебя до машины, — я выскочила на площадку, не слушая протесты мамы.
— Ален, иди домой, тебе и правда нужно лечь, вон какие щеки красные, — он коснулся губами моего лба, — и так для тебя слишком много впечатлений.
Я посмотрела на него с мольбой, мне показалось, что, если он меня сейчас прогонит — я умру.
Иван как прочел мои мысли:
— Ну чего ты так смотришь? Не надо было тебе давать неделю на сборы, осталась бы сразу, а вещи бы потом забрали. Не могу я так, зная, что ты без меня, а я без тебя.
Мы остановились в подъезде, Иван прикоснулся к моим губам в темноте:
— Ты очень горячая, мне это не нравится, вернёшься — прими таблетки и сразу баиньки! Обещай мне!
Мы уже подошли к машине, я шла специально очень медленно:
— Давай еще посидим в машине?
— Ален, не делай хуже! Ни себе, ни мне! Разойдемся и забудемся сном — так легче!
— Посидим в машине! — я скользнула в открытую дверь, не дав Ивану ее закрыть.
— Ну ты и балованная! — он обнял меня, — несносная!
— Обещаю, если ты меня заберешь, не баловаться и стать более-менее сносной!
— Заберу, солнышко, но не сейчас! Когда ж ты перестанешь флиртовать со всеми? Этот твой Еремей — еще тот перец.
— Он не мой, Ваня, просто помог, а ты еще так на него наехал.
— Да он тоже хорош, к чему эти намеки, и какие у тебя с ним дела?
— Перевод для него буду делать.
— Он к тебе приставал?
— Боже, нет! Не надумывай!
— Как подумаю, что ты с ним одна обедала, прямо в жар кидает!
— А ты, Иванушка, свою энергию в мирное русло перенаправь, — обняла его за шею.
— Аленушка, не предлагаешь ли ты прямо тут? Нет! Тебя родители ждут, ты что-то уж слишком активной стала…
— Ну, а что мне терять?
Он положил руку мне на лоб:
— У тебя жар, любимая, тебе уже в постель пора!
— Только в твою!
— Алена, ты как избалованной ребенок, не дали игрушку, и ты начинаешь капризничать!
— Да что ж ты меня ребенком считаешь… Уже надоело, — отстраняюсь, — Ты больно взрослый! За свою игрушку готов и горло перегрызть другим мальчишкам!
— По-моему, мы с тобой договорились до ручки, Корина, как в яслях: это моя игрушка, это твоя игрушка, — смеется, — люблю тебя, чучело мое кучерявое! Второго такого чуда и не найдешь!
— А ты тоже, черт бородатый, меня ревностью своей измучил, и все равно ж люблю, и не пойму за что.
— Наверное, за мою бороду!
— Ой, ну вот за что угодно, только не за нее, — я хмурюсь, — ну сходи ты к барберу, пусть тебе ее в порядок приведут, а то как Гришка Распутин, и ты же врач, негигиенично это.