— Боже, так ты в другом конце города живешь!
— Не трать время, а спускайся.
Чего это он вообще? Ваня уехал, а он снова за старое… О, или подозреваю, Страхов его и попросил меня возить.
Я быстро оделась и спустилась. Лёня тут же открыл мне дверь.
— Аполлонов, да я сама бы села, чего ты…
— Ален, а что тебе не нравится?
— Да уже. Вон там видишь, — я указала на 3 подъезд, — стоят домовые активистки, которые пристально следят за личной жизнью каждого. Потом же скажут, что только муж за порог, я уже к другому в машину сажусь.
— Не выдумывай, тебе есть дело до их сплетен. Наоборот! Села с гордо поднятой головой и все.
А потом Лёня пристально на меня посмотрел:
— Ты сегодня лучше выглядишь!
— Тю на тебя!
— Только злая какая-то, — улыбнулся.
— Ну еще бы! — я задумчиво посмотрела в окно.
— Не страдай, взбодрись, — голос Аполлонова обнадеживал.
Вдруг в пассажирской двери я заметила нечто странное. Книгу о жизни сов!
— Лёнь, ты что орнитологией увлекся? — я достала книгу и пролистала ее.
— Положи на место, это я повышаю свой интеллектуальный уровень.
— Ладно, — я засунула книгу обратно, — с чего это ты именно про сов?
— Страхова, ты задаешь очень много вопросов, — по-моему, Лёнька смутился.
— А! — в моей голове мелькнула догадка, но озвучивать я ее не стала. Лёня и Юля… забавно!
Больше до самого универа мы не разговаривали, я только изредка тихо подпевала мелодии, льющейся из динамиков.
— Приехали! — констатировал Лёня, — ты иди на кафедру, а я сразу — в морг, давай пообедаем вместе?
— Слушай, Аполлонов, тебя Страхов попросил везде его заменять?
— Не совсем, в некоторых местах, строго-настрого запретил это делать, — Аполлонов мне подмигнул, — так будем обедать?
— Хорошо, только зайди за мной, чтобы я не шла в «подземный мир».
Я открыла кабинет и сразу же принялась разбирать корреспонденцию. За этим занятием меня и застал Яков Михалыч:
— Доброе утро, Аленушка, Вы сегодня уже лучше!
Да что они все заладили… Неужели у меня на лице написано: «Страдалица народная!». Надо было поярче накраситься… А красилась ли я вообще сегодня? Умывалась помню, расчесывалась однозначно, оделась тоже вроде.
— Доброе утро, Яков Михайлович, не уделите мне немного своего драгоценного времени?
— Начинается, — завкафедры закатил глаза, — уходить собралась?
— Вы — просто сама проницательность…
— Беременна небось?
— Не угадали, решила все-таки поработать по специальности.
— Язык мой — враг мой. Сколько сможете отработать или прямо сейчас уволиться хотите?
— Думаю, неделю еще смогу, я еще только сегодня на собеседование иду, может и не возьмут…
— Ой, хоть бы не взяли!
— Ну, что ж Вы так, Яков Михайлович…
— Просто без Вас тут снова бардак будет. И так у меня минус 1 сотрудник (муж Ваш), а еще и Вы меня решили добить. В общем препятствовать не буду. Проходите собеседование и ступайте с Богом, лишь бы были здоровы и счастливы!
— Я знала, что Вы поймете, — я на радостях забыла про деловую этику и чмокнула завкафедры в щеку.
Он довольно улыбнулся:
— А муж Ваш знает, что Вы других мужчин в его отсутствие лобызаете? Как он добрался кстати?
— Все замечательно, сегодня его поселят и расскажут, что к чему.
И дальше завкафедры надиктовал мне целый список дел, которые мне предстояло сегодня сделать.
В обед за мной зашел Лёня:
— Пошли, Страхова, буду тебя кормить, а то ты до возвращения своего супружника еще исхудаешь!
— Лёнь, а Лёнь, а ты меня не хочешь до гимназии «Фаэтон» подбросить после обеда? Очень надо.
— Ты решила еще раз школу закончить, Алёнушка?
— Хуже, Леонид, я решила портить жизнь будущим выпускникам!
— Учительницей будешь что ль? Сурово!
— Нормально! Так подвезешь?
— Ну что ж с тобой делать? Конечно подвезу, только назад уже сама, а то у меня студенты.
— Лёнь, а знаешь, что, — на меня накатила волна нежности, — я ж тебя люблю!
— Ой, поздно, Страхова, раньше надо было в любви признаваться, когда я свободен был, а что ж теперь, — он посмотрел грустно, — и закопанным заживо быть не хочется совсем! Твой «повелитель преисподней» меня испепелит, а очень как–то жить охота.
— Ну тогда не люблю, — добавила я, — а просто обожаю!
— Да, я готов к обожанию, Алена Михайловна, — Лёнька даже облизнулся.
После короткого обеда Аполлонов подвез меня к крыльцу той самой гимназии «Фаэтон». Здание отдалено напоминало Храм Артемиды в Эфесе в его лучшие времена. Колоны, четкие линии.
Внутри убранство было не менее пафосным: снова колоны и лепка.
Милая секретарь тут же провела меня в большую приемную к самой Гере Георгиевне, здешней директрисе.