— Конечно, мамочка, буду поливать, а что с дядей Пашей не так?
— Да, там странная история, пошел купаться в море, видно сердечный приступ, упал и сильно ударился о камни. Вот второй день в коме.
— Господи, — положила ладонь на лоб, — передавайте тете Лизе привет, как будет удобно звоните или я вас наберу, и после работы обязательно заеду.
Что ж это творится? Мой всегда жизнерадостный дядя Паша, брат моей мамы, — и такое горе. Полить цветы — раз плюнуть. Ну то есть, плевать я не буду, а использую отстоянную воду для полива.
Лёнька опять приехал, я вышла к подъезду, домовые активистки внимательно рассматривали, и, думаю, уже записали номера машины.
— Привет, — Аполлонов странно весел, — классный день сегодня!
— Лёнь, колись, чего такой довольный-то?
— Алёна, а вот и не скажу. Просто погодка отличная и вообще, жизнь, Страхова, чертовски приятная штука.
— Поехали уже, мечтатель, а то Яков Михалыч нам покажет, какова жизнь на самом деле.
Лёня врубил музыку и мы, объезжая все пробки, вовремя добрались к месту работы. И облом — завкафедры уже на месте.
— Доброе утро, молодые люди, вы прямо меня пугаете, а чего это вы вместе ездите все время?
— У нас договоренность, Алёна Михайловна мне сказки рассказывает, а я ее на работу подвожу.
Аполлонов в ударе.
— А Ваш муж, Алёнушка, в курсе Вашей «просветительской» деятельности по отношению к господину Аполлонову? — Яков Михалыч прищурился.
— Огромное спасибо, что следите за моим моральным обликом, — широко улыбнулась я, — но наши поездки — это исключительно сказкотерпия, которая помогает Леониду лучше концентрироваться на работе. Вы же сами знаете, работа — не сахар!
Завкафердры усмехнулся и пошел к студентам.
— Лихо ты завернул про сказки! — я хлопнула Лёню по плечу.
— Настроение хорошее, вот и фантазия разыгралась!
— Ух ты, Лёнька! — я взъерошила его кучерявые волосы.
— Так, оставь мою прическу в покое, понимаю, что некого тискать, то за меня взялась?
— Еще не взялась даже, Аполлонов…
Хоть бы не подумал чего! Я же по-дружески…
— Хорошего дня, трупорезик! — я провела Лёньку до дверей, — твердой руки!
Потом села и написала заявление на увольнение — была не была! Через час вернулся взволнованный Яков Михайлович:
— Вот, что они умеют, ничего же не умеют, да они аппендикс не могут от желчного отличить! Боже, Алёнушка, ну что за поколение растет, я ужасаюсь! А что это у Вас?
Я протянула ему на подпись свое заявление.
— Вы прям добиваете меня, до конца недели отработаете еще?
Я кивнула. Он быстро подписал бумажку и всунул ее мне в руку:
— Захотите назад — не приму!
Мои глаза округлились.
— Да шучу я, — он взял меня за руку, — всегда буду рад! Только вот знаю, что Вы наверняка уже не вернетесь! Честно скажу, я скептически смотрел на Вашу работу у нас. Но Вы меня удивили!
— Спасибо, но я еще не ухожу, и смогу удивить Вас еще больше, — мне стало ну очень приятно.
Я с большим энтузиазмом взялась за работу и к обеду уже переделала большую часть поручений, мне еще сегодня предстояло явиться в отдел кадров гимназии и заполнить все необходимые бумаги. Просить Лёню снова меня везти — было бы верхом наглости и поехала своим ходом. В гимназию добралась только спустя час, поскольку каждый гость нашего города спрашивал у меня дорогу! Видно у меня на лице написано — «Она все знает!».
Первым, кого я встретила был тот самый Головастик — или в обычной жизни — Ростислав Гомер-Эвклидов.
— Здравствуйте, Алёнушка, рад что Вы вернулись, уж не чаял. Вы оформляться?
Я только кивнула.
— Давайте проведу Вас. Как кстати Иван поживает?
— Хорошо, поживает, сейчас принимает участие в международном медицинском проекте в Швеции.
— О, я знал, что он далеко пойдет. Помниться у нас как-то умер пес, такой маленький, Жужик звали, и поскольку зима была суровая и бабушке не удалось его закопать, она завернула его трупик в пакет и отнесла на свалку. Нам лет по 7 было. Ну тут Ваня и предложил вылечить беднягу и, так сказать, реанимировать псинку. Мне даже пришлось Жужику сделать дыхание рот в рот. Ну вот, прихожу я домой, а мама спрашивает, мол во что играли. Я говорю: да мы Жужика лечили. Моя мама за голову взялась, он же умер третьего дня. Ну все и понеслось: нас с Иваном по всем больницам таскали, мыли чуть ли не хлоркой. Но мы были мужественны, а Ваня вот и стал врачом, не ветеринаром, правда…
— Ну и история, — рассмеялась, — теперь для меня многое прояснилось!
— Он Вам не успел это рассказать? Да сколько ж Вы женаты?
— Чуть больше 2 недель…