Диндони добрался до стойки и пртянул руку за ключами, когда входные двери распахнулись. Диндони скорчился под стойкой. В кафе влетел какой-то краснолицый тип, которого он никогда не видел, постучал по стойке о заорал: - Хозяин! Почему, черт побери, в этой забегаловке никто не обслуживает? - Тут он заметил Диндони, который робко пролепетал - «Хозяйка сейчас вернется» - и вывалился на улицу, прежде чем тот что-то сумел добавить.
Здоровяк с напарником стояли за шторой, отделявшей меньшую комнату.
- Так, - сказал здоровяк. - Заметил микрофон и собрался сбежать.
- Тем лучше, - заметил напарник.
Они вышли в общий зал.
Краснолицый тип с надеждой спросил:
- Вы меня обслужите? - но, не замечая его, они вышли на улицу. Диндони заворачивал за угол.
- Хочет затеряться в толпе, - спокойно заметил здоровяк - Среди людей он почувствует себя в безопасности, - согласился напарник.
Они тоже уже дошли до угла. Двери машины бесшумно открылись и так же бесшумно закрылись за ними.
По мере удаления Диндони от дома сердце его уже не билось так сильно. Прежде всего нужно было связаться с Марией и предупредить её. Она ведь пошла звонить.
Ближайшие телефонные будки - на Пьяцца делла Синьориа, нужно её найти. Но что если он её не найдет? Можно ли вернуться в кафе?
Диндони растерялся.
Нет, туда он не вернется никогда, разве что под охраной полиции. При этой мысли он начал понимать, в какой ситуации очутился. Что ему сказать полиции? Может признаться, что получил деньги и инструкции от двух бандитов? Что, польстившись на обещанные деньги, предал хозяина? Что они, видимо, узнали о его замысле и хотят только одного - заставить его замолчать? Что на это скажет полиция? Осмеёт и посоветует не читать на ночь детективы?
Погруженный в эти мысли, он не заметил, как очутился в толпе, размахивающей флагами и что-то кричащей, в толпе, на ночь глядя праздновавшей окончание выборов. У Диндони было две возможности: присоединиться к ним или исчезнуть. Но толпа поглотила его. Все направились на Пьяцца Синьория, где всегда проходили демонстрации.
Удержись он в голове колонны, все бы сошло. Но Диндони мешала хромая нога, так что он не удержался на гребне волны и откатился назад. Там он споткнулся и чуть не упал, мечтая только выбраться на тротуар и уцепиться за что-то устойчивое. И тут с двух сторон его ухватили чьи-то сильные руки и вытащили из сутолоки.
Повернув голову, он увидел по обе стороны силуэты двух головорезов и обомлел от ужаса.
Диндони завопил.
Какая-то женщина обернулась и поддержала его: - Ура! Мы победили!
В глазах у Диндони потемнело. Силы его оставили, ноги отказывались слушаться.
Когда двое бандитов выволокли его в переулок, колени его тряслись, глаза закатились.
- Тихо, он упал в обморок, - заметил здоровяк, - Что будем делать? Не носить же нам его на руках?
- Я подгоню машину, - ответил напарник, с презрением глядя на кучу тряпья, корчившуюся на тротуаре. - Пригляди за ним, я быстро.
- А что, если появится полицейский?
- Скажи, что этот засранец уделался от радости.
В квартире капитана Комбера, где он, Элизабет и Тина собрались на обычное вечернее совещание, настроение было довольно оптимистическим. Обсуждали они своего нового союзника.
- Оригинальный тип этот Риккасоли, - сказал капитан. - Похож на обычного старого болтуна.
- Это, разумеется только внешнее впечатление. Ошибочное, если хоть половина того, что о нем говорят - правда.
- Да, он тертый жук, - подтвердила Элизабет. - И без предрассудков. Насколько я понимаю, пытается подкупить Диндони и Марию на деньги мисс Брук.
- Я бы не называл это подкупом. Он утверждает, что подготовиться к защите может, только выяснив, что на самом деле произошло. И Диндони единственный, кто может это сказать.
Тина сказала.
- Диндони это… Не знаю, как это перевести. - И назвала его по итальянски.
- Лучше не переводите, - сказал капитан. - Что это за шум? Подошел к окну. Улица побагровела от мерцающего света факелов, которые несли демонстранты. Зарево ширилось со стороны Палаццо Веккио.
- Как бы они не сожгли весь город, - заметила Элизабет.
То же самое сказала мисс Плант сэру Джеральду Уэйлу. Она едва успела укрыться в здании консульства, ища спасения.
- Ничего не понимаю! Ведь результаты выборов объявят только завтра!
- Зато сегодня могут праздновать все, - ожидать всегда лучше, чем знать.
- Я лично ожидаю пожара, - заявила мисс Плант. - Увидите, добром это не кончится.
В такую сухую погоду все вспыхивает, как порох. А поднимется ветер - и полгорода как не бывало.
- Не думаю, что это возможно.
- О наводнении тоже никто не думал.
Мэр сидел в своем кабинете у распахнутого окна. Изучив сообщение о ходе выборов, он почувствовал близость победы. А это сулило ещё большее влияние и большую ответственность. И возможности тоже.
Мэр взглянул в окно. Из толпы его узнали и замахали руками. Мэр ответил тем же.
Весь этот шум долетал до тюрьмы Мурата как эхо отдаленного прибоя. Брук не обращал на него никакого внимания. Он уже начал понимать, что основное достоинство тюремной жизни - возможность отключиться от событий, происходящих снаружи.
Перестала его занимать и главная проблема, о которой он должен был бы думать днем и ночью, - исход его процесса. Были дела и поважнее. Что будет на обед?
Когда можно будет выкупаться? Могут ли его поместить в камеру с другими заключенными? Надеялся, что нет. Его вполне удовлетворяло собственное общество и удовольствие, доставляемое книгами.
Под рукой у него лежал «Потерянный рай». Взяв книгу, он снова погрузился в чтение.
К полуночи вся Флоренция была озарена огнями, хотя пламя всеобщего пожара, которого боялась мисс Плант, ей не угрожало. Тем более необъяснимо, что фермер Пьетро Агостини, обходивший напоследок свое хозяйство, лежавшее в пяти километрах от города, вдруг увидел, что большой стог сена охвачен пламенем.
- Вызови пожарных! - закричал он подбежавшей жене.
- Зачем, - спросила та. - Пусть горит, застраховано же.