Мисс Корнель на миг задумалась.
– Насколько я знаю, к каждому сорту ящиков существовал универсальный ключ, – заметила она. – Когда ваш отец обзавелся этими новыми ящиками, их было несколько типов. Для каждого типа был свой универсальный ключ, и хорошо, что был, потому что наши начальники вечно теряли ключи – я не имею в виду вашего отца, он был весьма аккуратным человеком, но остальные.
– Мне кажется, что мистер Крейн свои ящики вообще не запирает, сказал Боб. – Нельзя ли этот замок открыть его универсальным ключом?
– Разумеется нет, – отрезала мисс Корнель. – Лет пять назад ваш отец потерял свой универсальный ключ и вынужден был заказать новый, так это заняло несколько месяцев.
– Ну, мне бы этого не хотелось, – буркнул Боб. – Попросите сержанта Коккерила зайти на минутку.
Когда сержанта вызвали из подвала, тот решительно заявил, что ни о каких универсальных ключах ничего не знает.
– Все остальные – у меня, – заявил он. – От сейфа, от хранилища и от всех дверей. Но вот от ящиков у меня ключей нет. Те только у начальства, добавил сержант несколько обиженно.
– Придется обратиться на фирму, которая поставила эти ящики, – сказала мисс Корнель. – Пока же можете заняться ценными бумагами. И, кстати, добавила она довольно логично, но удивительно неубедительно, – я не понимаю, почему столько шуму. Насколько я знаю, с этим наследством нет никаких проблем.
– Простите, – вдруг вмешался сержант Коккерил, – как я вижу, речь собственно о том, чтобы открыть этот ящик, так?
– Верно.
– И это настолько важно?
– Ну, – неуверенно протянул Боб, – мы собственно, не знаем. Пока не откроем ящик, не можем сказать, насколько важно нам его открыть, если понимаете, что я имею в виду.
– Ну, если дело только в этом, – заявил сержант, – так я открою вам его в два счета.
– Надеюсь, вы не утаили от нас, что прежде были взломщиком взволнованно произнесла мисс Корнель, – и что сумеете гвоздем открыть любой замок?
– Не верьте этому, – ответил Коккерил. – Не существует патентованных замков, достойных, разумеется, этого имени, которые можно было бы отпереть гвоздем. В кино так делают, но мы же не в кино.
Сержант ушел и через минуту вернулся с обычным молотком.
– Положим это под окном, чтобы было удобнее.
– Подождите, я вам помогу, – поспешил Боб. – Ну и тяжесть. Раз-два, взяли! Что вы хотите, мисс Беллбейс?
– Вы не могли бы подписать мне квитанцию для мистера Даксфорда?
– Минутку, – сказал Боб. – Держите поровнее.
Сержант старательно прицелился, размахнулся и изо всех сил ударил молотком по пузатому латунному замку.
IV
Наша память иногда фиксирует события отнюдь не в логической последовательности. Первое, что заметил Генри Боун, когда выскочил из кабинета, – это что в коридоре кого-то рвет.
Потом увидел сержанта Коккерила, который удивительно спокойным тоном предупредил его:
– Поосторожнее, не наступите, мистер Боун, это мисс Беллбейс. Я схожу за тряпкой.
Тут Боун сообразил, что кто-то кричит, и уже несколько секунд непрерывно.
Обойдя сержанта, шагнул в кабинет Боба Хорнимана. Три года службы в действующей армии научили его безошибочно распознавать удушливую сладковатую вонь разложения.
Увидел Боба, замершего у стола и бледного, как мел, и мисс Корнель, судорожно сжавшую губы.
– Что случилось? – поинтересовался Боун.
– Там, в этом ящике. – выдавил Боб. – Мы только что его нашли. Господи, когда же эта женщина перестанет вопить!
Генри покинул удушливую атмосферу и обнаружил мисс Беллбейс, упавшую на стул в секретариате. Большая часть сотрудников толпилась вокруг нее.
– Ну-ка расступитесь, дайте место! – скомандовал Генри. Остановился перед мисс Беллбейс, размахнулся и отвесил ей ладонью изрядную оплеуху.
Мисс Беллбейс перестала кричать.
Потом вздохнула и заявила, как ни в чем не бывало:
– Все предсказали звезды. Помните, как там было – что в середине недели выяснятся необычайные вещи?
4. Вечер среды
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ДОГОВОРА
Договор иногда определяется как акт ulterrimae fidei.
Этот термин никогда не получил четкого определения, но подразумевается, что договор является одним из тех актов – простейшим примером может быть договор страхования-при котором обе стороны берут обязательство выявить как можно полнее все юридически значимые обстоятельства.
I
– А, чтоб их черт побрал! – зло выругался заместитель начальника полиции.
– Вот именно, – согласился старший инспектор Хейзелридж.
– Этого нам только не доставало.
– Вот именно.
– Я не хотел бы отрывать вас от нормальной работы, – заместитель явно имел в виду непрерывные усилия Хейзелриджа по борьбе с черным рынком, – но ничего другого не остается. Эспинол и Харви все ещё разыскивают того маньяка из Линкольншира, Кейс в Париже. И ко всему ещё Пэннелу именно сейчас нужно было попасть в аварию.
– Полагаю, это можно будет устроить. Пикап может пока принять мои текущие дела.
Но главное ещё не было сказано, и они оба это знали.
– Послушайте, – сказал наконец заместитель, – я хочу вначале коротко изложить вас суть, и сами увидите, короче, пока это оставим в стороне. Не хотелось бы заранее влиять на ваше мнение. Ну так вот: сегодня в одиннадцать часов утра один из партнеров юридической конторы – как же она именуется – ага, «Хорниман, Бёрли и Крейн» – открыл металлический ящик для документов. В ящике том должны были лежать бумаги, касающиеся некоего наследства. Но обнаружил он там некоего Смоллбона – Маркуса Смоллбона – в далеко зашедшей стадии разложения.
Шеф помолчал и без видимой связи добавил:
– Старший партнер этой фирмы Абель Хорниман, недавно умерший, был другом нашего шефа.
– Не он ли был председателем комиссии по реформе уголовного кодекса?
– Он. Видный член Союза юристов, и между нами говоря, о нем говорили как о кандидате на высшие посты. Известное имя среди юристов, короче, видная фигура.
– Но раз он уже умер, – осторожно начал Хейзелридж, – мне не совсем ясно, как.
– Умер почти месяц назад от грудной жабы. Болел уже давно. Думаю, можно считать, что он знал, как обстоят дела. Врач предупредил, что осталось ему недолго.
– Ага.
– При предварительном осмотре наш врач установил, – словно между прочим продолжал заместитель, – что Смоллбон умер по меньшей мере недель шесть – может быть восемь – а может быть и десять назад.
– Да, – протянул Хейзелридж, – да, понимаю.
– Абель Хорниман и Маркус Смоллбон были опекунами – единственными опекунами – огромного наследства, оставшегося после Ишабода Стокса. И из этого нам следует исходить. Это, собственно, единственная прямая связь между ними.
– А наследство – я не знаю точного юридического термина – короче, с ним все в порядке?
– Вот именно это вам и придется выяснить. Колли – это местный детектив – даст вам прочесть донесения, я договорился. Тут все не так просто, проблема в том, что бумаги, которые позволили бы это проверить, раньше находились именно в этом ящике.
– И все исчезли?
– До единой. Да им там просто места не оставалось. Не будь этот Смоллбон таким замухрышкой, едва ли поместился бы в ящик.
– Десять недель, – протянул Хейзелридж. – Странно, что так долго никто этого не заметил.
– Конечно, заметили бы, но только там весьма необычные ящики, увидите сами. С резиновым уплотнением и плотно прилегающей крышкой.
– Довольно необычно, – заметил Хейзелридж. – Кто это придумал?
– Абель Хорниман.
– Та-ак, – протянул Хейзелридж. – У него уже начинало вырисовываться простое, но неприятное дело, из которого светит уйма работы и никакой славы. И теперь он понял, почему дело поручили ему. И хотя это было лестно, привлекательности делу не прибавляло.
Тут ему пришло в голову ещё кое-что.
– В каком помещении находился этот ящик?
– У Хорнимана-младшего – это его сын. В фирме он занял место отца.
– И, я полагаю, отцовский кабинет.
– Да. Вот первые фотографии. – Заместитель раскрыл папку. – Ящик находился в стеллаже под окном – вот, видите пустое место.
– И был заперт.
– Был. И тут кое-что не в порядке. Потерялся ключ. Так что в конце концов ящик пришлось открывать охраннику. Тот разбил замок молотком и крышка отскочила сама. Представляю, какой это был шок.
Хейзелридж прочитал несколько первых протоколов и ему явно в них что-то не понравилось. Снова просмотрел фотографии и выбрал из них жутковатый снимок, крупным планом показывавший мертвого Смоллбона, втиснутого в его жестяной гроб.
Потом снова заглянул в протокол.
– Я тут не вижу, – заметил он, – кто первым опознал труп.
– Мне кажется, Хорниман-младший.
– Судя по тому, что здесь написано, не он. Хорниман заявил, что имя Смоллбона прозвучало впервые, когда мисс Беллбейс – видимо, одна из машинисток – выбежала в коридор и стала кричать: «Это Смоллбон!» – и ещё что-то про звезды, которые говорят. Мисс Беллбейс это отрицает. Утверждает, что мистера Смоллбона никогда живого не видела, так что не могла узнать его мертвым. Одна из секретарш, мисс Корнель, говорит, что по её впечатлению это имя впервые произнес Боб Хорниман. Сержант же Коккерил утверждает, что по его мнению имя никто не называл, но перед этим столько было разговоров, что Смоллбона нигде не найти, что сам он тут же решил – покойник он и есть.
– Это звучит правдоподобно, – признал заместитель. – А почему вы придаете этому такое значение?
– Вот почему, – Хейзелридж показал на фотографию. – Взгляните, как лежит тело. Лицо прижато к груди. И к тому же я подумал, что после десяти недель его вообще вряд ли кто-нибудь смог бы уверенно опознать.
– Вы правы, в этом что-то есть. Вскрытие производил доктор Блэнд. Поговорите с ним, посмотрим, что он скажет. Между прочим, могу вас хоть чем-то успокоить. Нет никаких сомнений, что это именно Смоллбон. Очень хорошие отпечатки, и они прекрасно соответствуют десяткам оттисков, собранных у него в квартире. И на коллекции керамики он, слава Богу, оставил их предостаточно. Об этом вам расскажет Колли.
– Ладно, – сказал Хейзелридж. Фотографии и бумаги сложил аккуратной стопочкой и вернул их на стол. Потом собрался уходить.
– Еще вот что, – остановил его заместитель. – Возможно, вам потребуется помощь специалиста. Мне не нужно обращать ваше внимание на то, что тут прямо напрашивается определенное направление следствия, и что как правило оно и оправдывается. На первый взгляд все это сделать мог только один человек. И мотив, если вы его отыщете, наверняка окажется в каких-то юридических махинациях. Так вот, мы можем дать в ваше распоряжение юриста. Только скажите.
Хейзелридж колебался. Он понимал, что предложение было сделано для пользы дела, но было в нем что-то двойственное, что звучало для него неприятно. Сама идея, бесспорно, была разумной, и Хейзелридж уже открыл было рот, чтобы сказать «Да», – когда его взгляд наткнулся ещё на одно имя на верхнем листе протокола.
– Могу я рассчитывать на то, что ваше предложение пока останется в силе? – спросил он. – Я предпочел бы начать обычным порядком. Но если так случится, что зайду в тупик.
– Разумеется, – согласился заместитель. – Как вам угодно. Кстати, – с любопытством добавил он, – что там такое, в бумагах, что вы передумали?
Хейзелридж усмехнулся.
– Я там заметил одну фамилию, – признался он. – Здесь, в списке новых сотрудников.
– Генри Вайнгарден Боун, – прочитал заместитель. – Никогда в жизни о нем не слышал. Кто он такой?
– Видимо, адвокат. До этого работал статистиком. А ещё раньше занимался страховым делом. А когда-то едва не стал доктором медицины.
– Не верю, – заявил заместитель, – что нормальный человек может освоить столько профессий.
– Но это правда, – подтвердил Хейзелридж. – Нормальный человек на это не способен. Только Боун – не нормальный человек. Скажу вам, как я о нем узнал. Случайно он служил в той же части, что и сержант Поллок… вы того конечно помните.
– Тот, которого убила банда Гаррета? Ведь вы работали вместе, не так ли?
– Да, а Боун был его приятелем. Они вместе воевали в Северной Африке. И Поллок мне рассказывал о Боуне и его талантах. Если это тот человек – а имя довольно необычное – он мог бы нам быть весьма полезен, если конечно мы будем уверены, что он тут не замешан – разумеется, это я проверю прежде всего.
– Союзник в лагере неприятеля, – протянул заместитель. – Неплохая идея. Только, ради Бога, не будьте тем ослом из детектива, которые все свои блестящие идеи доверяет самой симпатичной особе, которая в шестнадцатой главе оказывается убийцей.