– Ну ма-а-м, – тянула Наденька, – еще немножечко...
– Никаких немножечко... И говори тише – дядя Саша спит.
И Наденька затихла, посидела немного с закрытыми глазами и шепотом сказала:
– Я уже все, мамочка, проснулась, только чуть-чуть осталось.
– Никаких чуть-чуть.
– Ну вот столечко, – показала Наденька на мизинце, все еще не открывая глаз.
– Нет, Надя, все.
– Встаю, – тяжело вздохнула Наденька, и Александру стало жаль ее и чуть-чуть стыдно за себя – ведь сам он мог спать сколько угодно. Он закрыл глаза и притворился спящим. Но когда Наденька оделась и они все еще продолжали говорить шепотом, даже на кухне, и старались не греметь посудой, – он откашлялся, и тут же пришла Лиля, с улыбкой сказала:
– Доброе утро.
– Утро действительно доброе, – весело сказал он, показывая на острый яркий луч солнца, протянувшийся от щели в шторах до стены. – Давно у вас такая погода?
– Дней пять.
– А у нас дожди.
– И у нас еще будут, – пообещала Лиля. – Мы сейчас уходим, а ты поспи еще. Я тебе оставлю ключ, можешь уходить и приходить когда угодно, У Нади есть свой. Еда в холодильнике, не поленись и разогрей. Я приду как обычно, в пять.
– А Надя?
– В час. Чем ты собираешься заняться?
– Да надо, наверно, город посмотреть.
– Ну, смотри.
И они ушли. Наденька перед уходом серьезно сказала кукле:
– А ты сиди смирно, не шали, пока меня не будет.
И чуть-чуть смутилась, оглянувшись на него.
Но Александр даже и не пытался больше спать, – хотя и заснул ночью около четырех, – сразу встал и, увидев на кухне в раковине горку грязной посуды, с непривычным удовольствием принялся мыть ее, – чего никогда не делал дома, даже если у него и бывало свободное время. А потом, выпив чаю, – он никогда не завтракал, – вышел во двор, мимо любопытных взглядов двух женщин, стоявших на лестничной площадке, с ног до головы осмотревших его. «Ну, теперь будет работы их языкам», – весело подумал он, не сомневаясь в том, что Лиле глубоко безразличны пересуды соседей.
Он прошелся по близлежащим улицам – но все вокруг было незнакомо, чуждо ему. Он даже не мог точно определить место, где когда-то стоял его дом, проданный старшим братом после смерти матери. Подошел к школе – и удивился тому, какая же она маленькая. В воспоминаниях она почему-то представлялась большой, как обычная современная школа. Войти он не решился – просто не знал, о чем станет говорить с теми немногими учителями, оставшимися со времени его ученичества. Да и оказалось, что он не может вспомнить всех даже по имени – запомнилась только Валентина Георгиевна. И Александр поехал в центр – и хотя здесь почти ничего не изменилось за десять лет, но память лишь механически отмечала знакомые места. Взволновал его только вид сквера около театра, где они однажды с Лилей просидели до глубокой ночи и потом возвращались домой пешком по тихому ночному городу. И ему захотелось поскорее вернуться домой, – он так и подумал – «домой», и даже не удивился этому, – увидеть Наденьку и вместе с ней дождаться возвращения Лили. Он накупил цветов, конфет, взял такси, – так велико было его нетерпение, – заранее разогрел обед и, когда Наденька пришла из школы, весело, по-хозяйски скомандовал:
– Ну, раздевайся, мой руки, сейчас будем обедать.
– Ой, как хорошо, что мы вместе будем обедать! – воскликнула Наденька.
– Одной-то скучно? – улыбнулся Александр.
– Конечно... И есть совсем не хочется... Ой, вы и посуду вымыли! – обрадовалась Наденька. – Хорошо, мне не возиться.
– А разве ты моешь посуду? – удивился Александр.
– Конечно, – со снисходительной важностью ответила Наденька. – Я ведь уже большая, а мама приходит с работы усталая, надо же ей помогать.
– Надо, – с улыбкой согласился Александр.
Обедали весело – Наденька беспрерывно щебетала, с детской непосредственностью рассказывала о школе. А когда кончили, Александр сказал:
– Иди делай уроки, а я вымою посуду.
– Сейчас, – со вздохом сказала Наденька. – Я только немножко поиграю с Настей, можно?
– Можно, – сказал он, стараясь говорить безразличным тоном.
Наденька играла с полчаса, и потом Александр напомнил ей:
– А не пора ли браться за уроки?
– Пора, – с сожалением сказала Наденька и, усадив куклу, неохотно стала раскладывать тетради. Александр спросил:
– Тебе не нравится делать уроки?
Наденька потупилась.
– Нет.
– Почему?
– Скучно, – пожаловалась она. – Заставляют одни и те же слова писать по десять раз. И читать тоже. А я все это еще в прошлом году выучила. Мама хотела отдать меня сразу во второй класс, но меня не пустили.
– Тогда действительно скучно, – согласился Александр. – Но раз велят – надо делать.
– Я делаю, – опять вздохнула Наденька.
– А какие у тебя отметки?
– Пятерки, – сказала Наденька таким тоном, словно других отметок вообще не существовало.
И когда он смотрел, как Наденька старательно выводит буквы, высунув язычок и склонив голову набок, – он подумал о том, как хорошо было бы остаться здесь навсегда и каждый день видеть, как Наденька готовит уроки. О том, как это могло бы произойти, он старался не думать, зная, что тотчас же возникнут вопросы тяжелые и вряд ли разрешимые, а ему ничем не хотелось омрачать свое радужное настроение. Просто приятно вообразить хотя бы на минуту, что такое возможно...
Пришла Лиля, и снова был вечер спокойных разговоров, но когда наступила третья ночь, Александр, простояв на кухне два часа и выкурив множество сигарет, понял, что не может больше вынести этой неопределенности. Он тихим, но решительным шагом вошел в комнату и уверенно сказал:
– Ты не спишь.
– Нет, – ответила Лиля, и он присел на край ее постели и осторожным движением взял ее руку, приятно пахнущую чем-то душистым, и прижал ее к своему лицу. Рука Лили безвольно касалась его губ. Она молчала – и когда Александр выпустил ее руку, попросила:
– Не надо, Саша. Иди спи.
– Почему не надо?
– Завтра у меня свободный день, и мы обо всем поговорим.
– Хорошо, – не сразу сказал он. – Спи.
И, не удержавшись, он легким движением коснулся ее плеча, смутно белевшего в темноте, и ушел на кухню. И опять, как и в предыдущие ночи, смотрел в темноту и много курил. А потом услышал, как осторожно встает Лиля, и замер от тревожного предчувствия: «Сейчас...»
Было два часа ночи.
Лиля, не глядя на него, зажгла плиту и поставила чайник, сказала, не оборачиваясь:
– Если хочешь, могу сварить тебе кофе.
– Не нужно.
Она вытряхнула пепельницу и сказала:
– Ты очень много куришь.
– Извини.
– Я не потому. – Лиля наконец-то улыбнулась. – Кури, сколько хочешь, но ведь это же вредно.
– Зато я не пью, – вымученно улыбнулся Александр. – А курю действительно много, особенно во время работы. Когда прохожу рентген, у меня даже не спрашивают, курю или нет. Сразу в лоб: «Сколько курите?»
Лиля села напротив него и спросила:
– Ты часто вспоминал меня?
– Да, – солгал он, отводя взгляд от кружевного выреза на груди Лили.
– А почему раньше не приезжал? Почему не писал?
Он промолчал – что он мог сказать? Как объяснить, что он забыл ее, а когда вспомнил и приехал сюда – понял, что любит ее и любил всегда? Любил всегда, несмотря на долгие годы разлуки?
– Чего ты хочешь, Саша?
– Тебя, – выпалил он и впился в нее глазами.
– Вот как, – сказала она, не удивившись его словам. – Ну, допустим на минуту, что это случилось – и что же дальше?
– Я разведусь с Леной, мы поженимся, и вы переедете ко мне, – медленно и твердо сказал он свое решение, принятое за последние дни и ночи.
И этому она как будто не удивилась.
– А что же будет с ними? С твоей женой, твоим сыном? Что будет с нами, наконец?
Александр, не вдумываясь в ее слова, – их заглушили усиленно подчеркнутые ею «твоей», «твоим», – поспешно сказал:
– Я думал об этом. Можно устроить все так, что никто не будет в обиде. Мою квартиру легко разменять на однокомнатную и двухкомнатную, и работа тебе там всегда найдется.