А Бальрих ходил среди шумевших, взволнованных рабочих и старался успокоить их.
- Я пойду туда, они ничего не могут сделать со мной. Я вернусь. - Потом распрощался со всеми.
Он шел широким шагом по шоссе и продолжал подбадривать себя. "Как они меня боятся, если хотят таким чудовищным способом сломить мою волю. Они погибли и знают это, иначе они не посмели бы меня тронуть. Слишком многим известно наше дело, оно может попасть в газеты. Сами они сумасшедшие!"
Едва он вошел в город, как внезапная мысль ошеломила его: "Еще недавно я ходил сюда за учебниками. А теперь со всеми полученными знаниями иду в сумасшедший дом". Он почувствовал ледяной озноб, и у него засосало под ложечкой, шаг невольно замедлился, но затем Бальрих пошел еще быстрее и весь потный добежал до больницы.
Минуя дворника, он хотел было войти в одну дверь, но она оказалась запертой, даже ручки у нее не было.
- Туда, надеюсь, вы не хотите попасть, - крикнул дворник и послал его в приемную. Теперь Бальрих шел беспрепятственно по белым длинным коридорам, более широким и чистым, чем в казармах Геслинга.
Санитарки в накрахмаленных чепцах развозили по этажам тележки с пищей. На самом верхнем этаже сидел у стола молодой человек в белом халате, он говорил и записывал одновременно. Рабочий не решился подойти к нему, но молодой человек сам окликнул его.
- Господин Бальрих!
И вот он стоял перед врачом, вертел в руках фуражку и хмурил брови. А молодой блондин внимательно смотрел ему в глаза, внимательно, но не враждебно. И говорил так, словно сам не слышал себя:
- Я вас сразу узнал, получив очень точное описание. Бог знает, почему мне поручили заняться вами. Ну да ладно, - ободряюще закончил он.
У сиделки врач осведомился, есть ли свободная комната.
- Особый случай, - шепнул он проходившему мимо коллеге. Затем, взяв Бальриха под руку, отворил одну из многочисленных дверей, за ней еще одну и, наконец, предложил ему войти. В комнате была койка, батарея парового отопления; распахнутое окно выходило на железные крыши.
- Садитесь, - сказал врач. - Вы знаете, где находитесь?
Бальрих из осторожности проронил:
- В комнате.
- Ну, да, пожалуй, - рассмеялся врач. - Но почему, собственно, вы сюда пришли?
- Потому что какой-то медицинский советник, - сказал Бальрих уже твердо, так как был подготовлен к такому вопросу, - усомнился в том, что я нормален.
- Что еще ничего не доказывает, - добавил молодой врач. - Но почему же вы не садитесь? Пожалуйста, располагайтесь, как вам удобнее. Мы только беседуем с вами. Видите, я даже не записываю того, что вы говорите.
Однако Бальрих чувствовал, что здесь учитывают не только то, что он говорит, но и какой сделает жест, как шагнет, быстрее или медленнее, повысит или понизит голос. Он стоял, не двигаясь.
- Ну так сядемте, что ли? - снова предложил врач.
Бальрих твердой походкой подошел к креслу и присел на ручку.
"Теперь уже все равно", - решил он. Врач, казалось, не следил за ним. Откинув голову, он проговорил, глядя в пространство:
- Вы чувствуете недомогание?.. Нет? Приливы крови или головокружение? Нет?.. Однако вы ведь стояли голый у своего окна, - сказал он внезапно, подчеркивая каждое слово, и, нагнув голову, пристально посмотрел на Бальриха.
Бальрих сидел, словно оцепенев. Значит, все это ловушка? И этот человек только для виду принял мою сторону! Подлая ловушка! В бешенстве, сжав кулаки, он бросился вперед. Но в то же мгновение заметил, что врач потянулся к звонку за спиной, Бальрих почувствовал, что бледнеет - так велика была грозившая ему опасность. И вместо сжатого кулака он только протянул, как бы с мольбой, раскрытую ладонь.
- Все это оттого, - виновато промолвил он, - что медицинский советник уже старался таким же способом раздражать меня. Разве выдержишь, когда каждый бросает тебе в лицо все, что ему нашептали шпионы? У нас есть шпионы, вам это известно?
На лице врача снова появилось добродушное выражение. Он заговорил мягко и успокаивающе, видя, как Бальрих побагровел и с каким волнением он словно выталкивает из себя слова.
- Этого я, разумеется, не могу знать, - сказал врач. - А вам незачем волноваться.
Он уселся поудобнее. Бальрих покорно последовал его примеру.
- Расскажите мне, пожалуйста, - начал врач, - как вы живете в Гаузенфельде.
Рабочий ответил с горечью:
- Отвратительно, нас эксплуатируют. Мы порабощены и как скот согнаны в кучу.
"Вот что они хотят услышать от меня", - вдруг испуганно подумал он и быстро добавил:
- Но ведь это знают все. Я помешан не более, чем другие.
- Готов поверить вам, - просто заметил врач, - а скажите мне, правда ли, что вы имеете влияние на ваших товарищей? - И, заметив недоверчивый взгляд Бальриха, добавил: - Что, впрочем, вполне естественно... У вас больше силы воли, вы доказали это тем, что учитесь... Ведь учение - дело не легкое?
В его словах прозвучало даже участие. Однако рабочий ответил резко, с укором:
- Вам, вероятно, надо признать у меня переутомление! Вы хотите меня поймать?
Молодой блондин еще ближе наклонился к нему.
- Напрасно вы так думаете. Я знаю сам, что значит надорваться на работе. Я понимаю, вы хотите выкарабкаться из нужды.
- Не только я, - заметил Бальрих с внезапным воодушевлением. - Других тоже надо вытащить. Но кто-нибудь должен начать. И это сделаю я.
- Вы чувствуете, что это ваше призвание?
Бальрих ударил себя кулаком в грудь.
- Да, на меня это возложено. Это моя... моя...
- Ваша миссия?
- Да. - Бальрих вдруг почувствовал глубокое облегчение, хотя на лице врача было явно написано недоверие.
- Миссия, - продолжал врач. - Почему бы и нет? Это возможно. - Он оперся подбородком на руку и заговорил вполголоса. - А начальству вашему это известно?
- Да. Отсюда и все преследования, - сказал Бальрих.
И уже совсем тихо врач спросил:
- Кто же вас преследует?
- Да все он, из-за него все зло. И соглядатаев у него множество шпики, священник из Бейтендорфа, наш депутат, - он предатель, - а теперь еще медицинский советник.
Когда Бальрих это высказал, аромат цветов, доносившийся из сада, показался ему вдруг более удушливым, голос какой-то птицы почти испуганным. Врач сидел, потупясь.
- Конечно, - повторил он, - бывают и враги. Я не призван защищать капитал, который вы так ненавидите. Пусть этим занимаются бонзы, - бросил он как бы вскользь и вслед за тем внушительно добавил: - Но, посудите сами, не кажется ли вам несколько странным, почти невероятным, что именно социал-демократический депутат оказывается вашим врагом и другом вашего противника?