Девчонки явно сочувствовали моему исколотому заду.
— За что тебя так? Что ты сделала? Говорят, ты что-то написала про начальника милиции?
— За жалобы сразу "паранойю" ставят.
— Теперь ты здесь не меньше двух лет будешь сидеть!
— Разве здесь тюрьма?
— Все подследственные сначала проходят экспертизу, если признают дурой — здесь останешься. А признают умной — в тюрьме будешь сидеть.
— Вон там, видишь, бегает Валька, мужа топором ебанула…
— Подследственных гулять не выпускают, никаких свиданий нельзя.
— В тюряге лучше. После нее вся жизнь — впереди.
— Если сюда попадешь — до смерти не расстанешься.
— Ленка за поджог уже два месяца здесь сидит. Скоро ее на суд увезут… И тебе сиде
— 3 —
От уколов у Поджигательницы дрожат руки, лицо здорово опухло. От аминазина, или еще какой неизвестной гадости она сильно заторможена, сонная, вялая, но взгляд светлых глаз непримирим:
— Я убью его! Все равно убью. Пусть не сейчас, пусть через шесть лет, когда выйду на свободу, но ему — не жить! Он хотел меня изнасиловать, избил, пинал ногами, изрезал спину лезвием. Я убежала в ванную, закрылась и два дня сидела там в крови. Он умолял простить, но я вышла, когда в квартире осталась одна его мать. Это все происходило при ней! Я за нее заступилась, а он перекинулся на меня! Она все видела, но молчала, боялась слово сказать! И в милиции молчала! А как же! Любимый сыночек! Не-на-ви-жу!
На ее спине и шее, розовеют глубокие шрамы…
В тот злополучный день она поднялась по темной лестнице подъезда, вытащила из пакета большую банку с краской, плеснула на дверь, поднесла зажженную спичку… Когда дверь прогорела, она легко вышибла ее ногой, вошла внутрь, обильно полила краской изношенный диван, кровать и даже телевизор.
Не скрывалась. Не бегала от ментов. Три месяца сидела в тюрьме. К ней относились намного лучше, чем к остальным, всего лишь раз брызнул на нее мент "черемухой", а вот другим доставалось покрепче… Да еще вспоминается случай, когда на медосмотре отказалась догола раздеться при дежурном. Парень был молодой, уставился во все глаза, козел. Вот тогда ее и укротили баллончиком, а потом обрили под ноль.
Волосы немного отросли и торчали из-под ноля жалким колючим ежиком…
Да и сама Ленка, маленькая, но ершистая — только тронь!
Девятнадцать ей исполнилось в тюрьме.
В шестом классе она писала неплохие для своего возраста стихи, в которых были и "поющие звезды", и "златоглазая ночь", и доверчивая мечта о первой любви…
— Определят: дура я или умная, — говорит она. — Шесть лет сидеть или только год лечиться. Но лучше срок в тюряге отбыть, чем здесь гнить! Там, в тюрьме, и люди все умные… Пусть — убийцы, воры, но с ними есть о чем поговорить. А какие песни хорошие поют! Здесь любой сойдет с ума.
— 4 —
— До чего я девку эту не люблю! — воскликнула Проня, глядя в упор на Ленку.
— Кого не любишь? — завелась та.
— Да тебя, тебя, рожу твою бесстыжую не люблю! Бритая! Чего бельма выпучила! Где мои колготы?!
— Какие колготы?
— А вот такие!!! — и Проня с размаха заехала кулаком по лицу.
Началась драка. Прибежала медсестра, схватила Ленку за рукав:
— Снова драку затеяла? В наблюдательную захотела?
— Она не виновата!
Но Проня взвизгнула:
— Знаем эту бритую! Пусть на уколах полежит!
Мое заступничество спасло Ленку от экзекуции. В наблюдательную она не хотела. Ей пришлось пройти там полный курс лечения.
— От уколов скованность. Мозги еле шевелятся.
— Постарайся не обращать внимания. Ты же видишь — специально провоцируют.
— Но как не обращать внимания — если в морду бьют!?
— Ты еле ходишь…
— Пусть закалывают! Зато я притворяться, как ты не могу!
Так, я, значит, притворялась… Она видела насквозь, что творится в душе.
Ленка воспитывалась в интернате. А пацанская мораль проста: бегают с жалобами к ментам лишь козлы. Самосуд — единственный разумный выход из любого конфликта.
Месть — это закон. Есть руки — души, есть зубы — кусай, умри, но отомсти.
— Правильно сделала! — единогласное мнение девчонок, — Сама отомстила, не побежала к легавым пидорам!
— Противно у мусоров просить защиты.
— Молодец, — единогласное мнение Малины.
— Подумаешь — психушка. Годик посидишь на таблетках и выйдешь на свободу. Да и пенсию дадут! Наташке — Малолетке всего два месяца осталось — и прощай Петелино!