Что тут с ним произошло! Демон долго кашлял, чертыхался и отплевывался, его морщинистое с позволения сказать лицо исказилось гримасой невероятного удивления, змеиные глаза чуть не вывалились из орбит, после чего он стал длинным и грязным ногтем на пальце своей с позволения сказать руки чесать себе репу. Сам он при этом, так же как и я придерживался элементарной вежливости, называя меня так же на «вы» и «молодым человеком»:
— Чего же вы хотите от меня? — придя в себя спросил меня демон, и тут я заметил, что его «эмоциональное давление» на меня при начале общения вдруг сошло в ноль.
— Я думал о заключении договора, сами понимаете с кем. Мне очень нужна помощь, думаю, чтобы выжить. Сам справиться с проблемой я уже не в силах.
Тогда демон начал улыбаться мне так, будто его погрузили в самую эмоциональную суть сексуального оргазма, отключив мозги. Я подробно рассказал ему, что происходит, не забыв спросить — нельзя ли обойтись в таком деле без заключения каких-то договоров?
Демон изобразил сочувствие и участие, будто он и не был само зло:
— Мда… да, вы правы, молодой человек, такую проблему без договора решить никак не удастся.
Я замялся.
— Другое дело, что вы сможете предложить взамен? Какая оплата?
Я опять не знаю, что и ответить:
— А какая оплата может быть?
— Ну, обычный вариант, конечно, у людей, они же так боятся кого-либо чпукнуть — это их собственная жизнь. Но, как вы, наверное, поняли, можно предложить и чужую жизнь.
Но на убийство я конечно не способен, не смотря ни на что.
— Да — отвечаю я — мне кроме себя предложить некого.
— Ну… тогда вы сами…
Дальше демон быстро, но подробно рассказал мне, что необходимо было сделать:
— Взять коробочку. Лучше всего — из под конфет. Положить туда… как раз две-три…
— Так две или три?
— Не важно, конфеты. Положить туда записку собственноручно написанную, где подробно изложить то, чего вы хотите. Обязательно написать, что вы отдаете взамен. Под запиской поставить свою подпись, либо капнуть на нее капелькой своей крови.
Тут (а я и не заметил) мимо проходят две девушки, гладя на меня насмешливо, после же того, как они немного отдалились, все время на меня оглядываясь, вспрыснув громким и радостным смехом.
— Коробочку закрыть, и окропить чьей-нибудь кровью…
— Своей?
— Нет, чужой. Желательно, чтобы этот кто-то над этой коробочкой и помер бы.
— И чья же это может быть кровь?
— Чтобы на сто процентов сработало — лучше всего человеческая, притом человека, который вам ничего плохого никогда не сделал. Самое оно — поймать какого-нибудь незнакомца. Еще лучше — человека, который вас любит, вам доверяет и делал вам в жизни только добро. Ваше жертвоприношение не должно выглядеть как сведение счетов с вашим врагом.
— Ой…
— Но можно и попроще — например, кошечку зарезать.
— Кошку???
— Тогда тоже сработает. Ну, почти наверняка…
— А нельзя ли, например, хомячка? — я, как дикий обожатель кошек считаю убийство кошки преступлением похуже убийства человека.
— Можно, но все эти мышки, хомячки, и морские свинки стопроцентной гарантии вам не дадут.
— Хорошо, и что потом?
— Потом вам сообщат. Если бы вы были обычным человеком, я бы сказал вам, что лучше бы вам было, чтобы вас проигнорировали, но вы…
Я опять замялся.
— А что во мне такого необычного?
— В первый раз за три тысячи лет ко мне обратился человек! Ну так вот, коробочку эту вам следует зарыть в центре перекрестка какого-нибудь, не важно какого — и дело в шляпе.
Я благодарю демона, и чуть ли не готов пожать ему лапу:
— Да! И не забудьте коробочку какой-нибудь ленточкой обернуть — закончил мое «инструктирование» тот — если она раскроется, а это очень часто бывает, в момент зарывания — дельце не сложится.
Какое-то время после этого разговора я исполнен энтузиазма настолько, что готов асфальт на каком-нибудь московском перекресте раздолбать и туда замуровать коробку с пожеланием — лишь бы все получилось.
Но потом начинаются сомнения. Я отдаю вечную душу — но за что? За избавление от проблем, которые, может, еще и можно было бы решить без всяких там договоров!
Но, все равно, после хорошенько все обмозговав я все-таки прихожу к выводу (особенно после весьма «эмоциональной» встречи на улице с еще одним мертвяком), что все другие возможности исчерпаны.
Итак, как я и думал, самая большая проблема возникает у меня с умерщвлением мышки, купленной мною в зоомагазине. Вначале я долго пытаюсь заставить себя отрезать ей голову, а потом, когда я все же на это решаюсь, мышка — не будь дурой, оказывает мне такое сопротивление, что после того, как мне ее все-таки, упрекая себя в совершении тяжкого убийства и мучаясь совестью удается прикокнуть, крови в квартире оказывается более чем достаточно, приходится даже делать небольшую мокрую уборку.
Весь исцарапанный я даже мажу как коробку, так и лист в коробке дополнительно, кроме крови мыши, своей кровью.
Следующий шаг — это зарывание коробки на перекрестке. Здесь приходится повозиться.
Сначала я еду к маме домой, пока она на работе, забираю у нее ключи от машины и от дачи. Затем, едва начинает темнеть — еду на дачу, и уже там, вдали от людей нахожу подходящий перекресток.
Едва же я торжественно собираюсь зарыть свою коробочку, как оказывается, естественно, что у меня нет при себе лопаты. То есть мне тогда приходится вернуться на дачу (на которой я собирался переночевать после завершения всех этих «дел», и до которой немного до этого не доехал, как свернул к перекрестку проселочных дорог) забрать оттуда лопату, немало провозившись с заржавевшим замком от ворот дачи чтобы на нее попасть, и уже в кромешной ночной тьме вернуться на перекресток, где уже без всякой торжественности, при свете фар наконец зарывается мое такое своеобразное «письмо Деду Морозу».
Тут меня поджидало небольшое разочарование. Ко мне не вышел на перекрестке никакой демон, тем более сам дьявол, я не слышал никаких голосов, короче, ничего такого не произошло, что произвело на бы меня впечатление, будто все, проделанное мною для заключения договора — не напрасно.
Тем не менее, как показалось, эффект был.
Едва я возвращаюсь на дачу, еще даже при подъезде к ней, меня накрывает волна чуть ли не осязаемого спокойствия.
Весь остаток вечера проходит для меня просто чудно — я спокойно и без нервов, не дергаясь, готовлю себе простой ужин, который, когда я сажусь за стол, кажется мне самым вкусным на свете, спокойно, без битя нечаянного посуды, без упавших бутылок — достаю из холодильника полупустой «Кагор» и в полном одиночестве осваиваю его, будто он — самое изысканное вино на земле.
Я вдруг реально начинаю получать удовольствие от того немногого, что у меня есть — простая еда, простое вино, затем — постель, кажущееся мне самой мягкой в мире, и, после всего — сон, настолько тихий и безмятежный, что, кажется, такого сна у меня вообще никогда не было — даже в глубоком детстве.
На следующее утро соседи, которые раньше не обращали на наше семейство никакого внимания — вдруг, неожиданно очень любезно пригласили меня позавтракать с ними. Как я из скромности не отказывался — они настаивали, так что в конце концов меня уломали.
Сидя у них на кухне и поглощая изумительный просто, воздушный, таявший во рту омлет, за разговором, я все пытался узнать у них — по какому такому делу они со мной вдруг захотели общаться, но, как я ни выруливал к этому разговор — у меня ничего не вышло.
В конце концов я спросил их об этом прямо, удивляясь себе, с какой легкостью набрался смелости — но нет, оказалось, что эти милые люди просто решили со мной пообщаться, им так вдруг захотелось, и задних мыслей у них при этом не было.