Мы немного молчим, но Льнявый, видимо ну никак не может удержать в себе всю информацию, которой обладает по Сартакову и его Приятелю:
— Сейчас они как раз в Африке вооружают одновременно две друг с другом воюющие группировки. Неравномерно вооружают. Одних — ППШ автоматами, вернее пистолетами-пулеметами, а других — «калашами». Неравенство вооружений компенсируется тем, что те, у кого ППШ — более многочисленны. Те же, что с «калашниковыми» наверняка нуждаются в гигантских количествах патронов к ним.
— Почему вы так думаете?
— Потому, что чем больше расстояние до противника — тем труднее попасть. А подходить к врагу на расстояние эффективной прицельной стрельбы ППШ они вряд ли хотят. Я-то этих африканцев знаю! Они горазды лишь баб насиловать и детям головы отрубать!
Мы снова молчим, но через минуту — другую Льнявый снова разбивает паузу:
— Значит цель у них — чтобы африканцы как можно в больших количествах положили друг друга! — говорит он мне и тяжело вздыхает.
Худо-бедно, но к одиннадцати тридцати мы кое-как приковыливаем к зданию на Старой площади.
Все проверки занимают не много, не мало — двадцать минут, пока мы оказывается в предбаннике (с секретаршей) кабинета Сумрачного. Тут на месте нас просят подождать и спрашивают меня, пойду ли я в кабинет с Льнявым.
— Нет — отвечаю я секретарше, внутренне радуясь, что Льнявого в Администрации точно ждут, и в назначенное время у него точно должна быть беседа с Сумрачным (признаться, мне почему-то все это до последнего момента казалось блефом). — Я уйду, как только товарищ Льнявый пройдет в кабинет к Сумрачному.
Некоторое время мы рядышком сидим на большом диване напротив дверей кабинета Сумрачного, а с противоположной стены на нас ласково взирает Президент, изображенный на парадном портрете, и меня даже как-то удивляет, что здесь в него никто не пуляет канцелярскими резиночками.
Но проходят сорок минут — и на пороге оказывается сам товарищ Сумрачный, провожающий до дверей предыдущих посетителей.
— Ах! Михаил! — восклицает вдруг он, едва завидев Льнявого — а вы вовремя!
Мы вместе с Льнявым встаем, нет, даже так — подпрыгиваем и вытягиваемся по стойке «смирно».
Сумрачный ласков и обходителен с Льнявым, и по их обращению друг с другом я понимаю, что они видятся впервые в жизни:
— Молодой человек с вами? — спрашивает Сумрачный Льнявого, повернувшись лицом ко мне, будто спрашивает меня про Льнявого, а не наоборот.
— Молодой человек ээээ… — мнется специально делая паузу Льнявый, и я соображаю, что мне дают возможность самому сказать о себе.
— Нет! — вступаю я, наверное, слишком громко и четко — я по вашей просьбе, переданной мне Приятелем Сартакова сопроводил Михаила к вам! Теперь, думаю, мое задание выполнено.
— Ах, вот оно как! — Сумрачный делает слишком любезное лицо, так что мне становится от этого неудобно и противно — а сам товарищ Приятель Сартакова сейчас…
— Приятель Сартакова сейчас в Африке — сопровождает гуманитарный груз. С товарищем Сартаковым!
И еще где-то через полминуты:
— Я могу идти?
— Думаю да. Хотя… постойте! Где я вас видел раньше? Притом совсем-совсем недавно было дело… вы… Алексей…
— Нет, меня зовут Андрей, Андрей Земсков!
— Ну, хорошо! — Сумрачный многократно меняется в лице от любезного — к еще более любезному — и так далее все любезнее и любезнее, его рот кривится, туда-сюда, дергаясь, в кривой улыбке придворного смешливого шута — тогда, Андрей — до встречи? — Сумрачный протягивает мне руку.
— До встречи! — отвечаю я, пожимая холодную и влажную руку Сумрачного, а затем — теплую и сухую руку Льнявого — приятно было познакомиться!
Из кабинета Сумрачного я выхожу почти чеканя шаг, почти стоевым шагом.
— Вот ж молодежь пошла замечательная — говорит мне во след Сумрачный, обращаясь к Льнявому — но где-то ж я его видел?
Дверь за мной с треском закрывается, на доводчике, и уже более вольно я иду по коридору к лифту — чтобы спуститься к выходу.
Примерно же в три часа дня мне звонит Приятель Сартакова — узнать, как дела:
— Ты передал Льнявому… эээээ… послание?
— Да! Конечно же!
— А в каком он был при этом состоянии?
— Немного уставшем, впрочем, его рукопожатие было сильным.
Приятель Сартакова, как мне представилось, воспринял все правильно, ведь «крепкое рукопожатие» уже давно является для многих неким кодом, объясняющим порой очень многое, если не все.
— И что было потом?
— Утром я подобрал его у подъезда.
— Подобрал? — слышно, как Приятель Сартакова напрягся, наверное даже слегка запаниковав.
— Ну, в том смысле, что он спустился со своего этажа к подъезду, где мы его уже ждали на машине — мне дали на время машину.
— А! Понял! Ну и как он?
— Он? Будто накануне с ним ничего и не случилось…
— Ага…
— Что касается вас — то все как вы и сказали — я явно намекнул Льнявому, кто его продавил Сумрачному.
— Это правильно, а то еще подумает, будто Сумрачный его сам выбрал! Возомнит о себе и в запой уйдет!
Вдруг, неожиданно, в трубке звучат какие-то истеричные крики, типа: «Куламба-муламба!!», и, сославшись на чрезвычайную занятость, Приятель Сартакова быстро попрощался.
А я сижу на своем рабочем месте, на ходу засыпая. Придя на работу, уже где-то в полпервого, первым делом отметился у Виктора Петровича, что, дескать, я на месте — и пошел на обед.
Так как одному обедать было довольно-таки скучно, я позвонил Енохову — и пригласил его сходить в один клубчик на бизнес-ланч. Сергей ответил просто: «А почему бы и нет?».
Какое-то время постояв у музея Маяковского — Сергей долго смотрел на разные книги, продаваемые с рук, смотрел-выбирал, но в результате так ничего и не купил, после мы отправились по Лубянскому проезду в сторону площади герое Плевны. А оттуда свернули уже на Маросейку.
Когда же мы было уже дошли до Армянского переулка, вдруг Сергей неожиданно встал, как вкопанный, и, смеясь, стал рассказывать мне, как вчера по каналу Рын-ТВ смотрел небольшой репортаж, где видел меня:
— Скажи честно, Андрей, ты прикрывал собой Льнявого? Да? Это у тебя задание такое было?
— Нет, вроде. Просто я не знал, что отвечать на эти вопросы — которые задавала журналистка, и говорил что-то невпопад, а что получилось — ну, не знаю…
— А чужим именем зачем себя назвал, охранником представился?
— Ну, думаю, рассказывать на каждом углу, что ты из КГБ будет неправильно. Вот я и сделал вид, что я, дескать, охранник, который волочит вип-клиента ресторана до ближайшего бомбилы.
— Ааааа — протянул Сергей — ну, тогда ясно.
А потом опять вспрыснул смехом!
И тут до меня вроде как начинает доходить, о чем говорил Сумрачный, когда мы пересеклись с ним в предбаннике его кабинета. Он говорил, что где-то меня недавно видел — ну так скорее всего в каких-нибудь ночных новостях телеканала «Рын»! где же еще!
В маленьком, но симпатичном клубе в Потаповском переулке, куда мы приходим с Еноховым, в этот день, к нашему глубочайшему сожалению прямо в обед репетировала для вечернего выступления какая-то странная музыкальная группа, так что спокойно поесть и поговорить нам не удалось.
Будто «работая» на огромный стадион ударник жарил по барабанам так, что, казалось, своими палочками он собирается породу в шахте добывать!
Странная длинноволосая женщина, сидящая на сцене на барном стульчике, свесив свои патлы на лицо что-то мычала в микрофон, так что нам с Сергеем от этого становилось еще противней.
— А ведь за этих мудиков с вечерней публики попросят деньги — метко подметил Сергей.
— Да, — отвечаю я — их выпустят на сцену, а посетителям скажут, что если они не заплатят, эти начнут петь.