— Сюда! Сюда! Андрей! Повернитесь! Я вас вижу! — звонит снова мне на мобильный телефон Пашкевич — вот! Вот он я! Я вам рукой машу!
Повернувшись, я наконец замечаю Пашкевича и направляюсь к нему.
— Пожалуйста, встаньте здесь — говорит он мне уже не по телефону, когда я подхожу — вот сюда — я оказываюсь в центре большого черного круга с белой пентаграммой, изображенной на пленке, лежащей на полу — пожалуйста!
Я оборачиваюсь, разглядывая, что вокруг, снова, как год где-то назад созерцая некое «творчество» похожее чем-то на то, что я уже видел в ЦДХ на выставке, посвященной Сатане, только значительно в меньшем масштабе.
Итак, тут на небольшом клочке пространства на полу и стенах висят, изображенные белым на черном, на пленке, пентаграммы и изображения козлиной головы.
Тогда я вновь поворачиваюсь лицом к Пашкевичу, и несколько минут с удивлением смотрю как тот держит в руках какой-то небольшой сосуд, похожий формой на амфору, только значительно меньший по размеру, черного цвета и с пробкой.
Пашкевич вынимает пробку из сосуда, потом что-то шепчет в сосуд и смотрит на меня. Сделав так, он повторяет свои непонятные мне действия снова — и опять смотрит на меня:
— Ах! Что-то ничего не получается — говорит он мне и проделывает то же самое в третий раз — что же происходит?
— А что вы ожидали? — Я мнусь с ноги на ногу, чувствуя небольшое смущение от созерцания происходящего, будто в чем-то провинился — Вы вообще — чем сейчас занимаетесь?
По лицу Пашкевича видно, что он чем-то сильно удивлен:
— Да так… ничем! Ничем! Просто вот у меня сосуд с благовониями из Египта, понимаете ли, так вот я удивляюсь — запах совершенно испарился…
— Да? Может в сосуде трещинка была? Или вы его оставили как-то открытым?
Но Пашкевич, кажется, уже хочет перевести разговор на другую тему:
— Андрей!
— Да, Дмитрий!
— Тут внизу есть небольшая кафешечка, так вот вы не желаете кофейку хлебнуть?
— Да почему бы и нет? — даже не знаю, рад ли я откликнуться на это предложение…
— Я заплачу.
— В принципе, если хотите, заплатить могу и я…
Пока же мы спускаемся вниз на лифте, Дмитрий не отводит взгляда от книги, которую я ношу с собой за подмышкой:
— Что это у вас? — спрашивает он меня и мне кажется, будто Пашкевич бледнеет.
— Это? Книга! «Чупакабра — орудие возмездия духов!» — отвечаю я — хотите — подарю?
Пашкевич берет из моих рук протянутую ему книгу, потом быстро перелистывает, читая какие-то фрагменты, после чего — возвращает обратно:
— Нет, спасибо. По-моему, кроме правильного названия — все остальное полный бред.
— Ну, как хотите! — я натужно улыбаюсь, разглядывая себя в зеркало, но недолго — еще несколько секунд и звучит «колокольчик», и лифт останавливается на втором этаже.
Итак, мы спустились в кафе, где за барной стойкой берем себе по чашке кофе, Пашкевич берет себе еще какой-то кекс, а я — кружку «Миллера».
— Я уже в отпуске — отвечаю я Пашкевичу на его вопросительный взгляд — после Кавказской Республики, знаете ли, хочу слегонца отдохнуть.
— Понимаю! — отвечает Пашкевич на ходу начиная поедать кекс, и мы вместе идем к столику за который потом и садимся.
— Итак, — едва мы уселись, начал Пашкевич, говоря при этом с набитым ртом — вы, Андрей, понимаю, молодой сотрудник Комитета, недавно начавший там работать?
— В принципе — все правильно вы говорите, — отвечаю я — кроме того, что я уже, как знаете, побывал на важном задании. Да и работаю уже в Комитете… чуть больше года, наверное…
— Ага! И уже это ваше важное задание успели успешно выполнить!
— Да!
— Гордитесь?
— Нет. — Я ловлю на себе недоуменный (опять!) взгляд Пашкевича — нет, не, правда, нет, не горжусь! Просто… как бы это сказать? Работа такая. И я ее сделал. Хоть вы и мешали…
— Ага, ну и как? Вас похвалило начальство? Ну, за взорванную трубу?
— Дмитрий… — я вспоминаю нашу первую встречу с Пашкевичем, когда я еще не знал, что он Пашкевич — А у вас нет при себе звукозаписывающей аппаратуры?
— Не-а, — Дмитрий вновь откусил кекс и на верхней губе у нее четко отпечаталась белая линия от сахарной пудры — но можете обыскать меня, если хотите.
— В этом нет нужды, я вам доверяю — говорю я, придавая своему голосу максимально возможный оттенок полного недоверия — тем более что записать мой голос (и не только) можно установив где-нибудь недалеко отсюда камеру. А я сейчас с вами пришел сюда, в место, куда вы сами меня и направили.
— Ага…
— Сел за стол, который вы якобы выбрали.
— Ах, Андрей, оставьте вы эту конспирологию! Чтобы вы не волновались — давайте не будем говорить о Маленькой Гордой Республике! Пожалуйста! Скажу вам честно — мне на нее начхать три раза!
— Тогда о чем разговор?
— О вас и вашем начальстве. Я даже не то, чтобы говорить о них с вами хотел бы, нет, я хочу предупредить вас — это опасные люди, которые совершенно не берегут своих подчиненных.
— И кого из моего начальства вы знаете?
— Да вот Сартакова знаю, и его Приятеля.
— А еще?
— А этого мало?
— Хорошо, и что дальше?
— Андрей, когда-то я тоже работал на них. Непосредственно, конечно, на Приятеля, так вот, этот парень занимался поставками оружия из России за рубеж.
— Ага, и что?
— Поставки эти были одобрены правительством, но при этом тайные, понимаете?
— В принципе — да, то есть это когда надо оружие кому-то продать, но вроде как неофициально, а правительство, случись что, говорит что не причем?
— Именно! Я вот как раз этим и занимался. Приятель говорил, что и куда, а я — ездил по заграницам и все обустраивал.
— Угу.
— Однажды Приятель мне предложил такой вариант — Пашкевич слизал языком сахар с верхней губы — помимо правительства мы будем работать и на себя, поставляя «левое» оружие от наших производителей.
— Правда? Такое вообще — могло быть? И чем все дело закончилось?
— У нас не было провалов, потому что прикрывали эти наши дела очень серьезные люди наверху. Ну, это я говорю вам со слов Приятеля. Только вот однажды… однажды Пряитель подумал (даже нет!) заподозрил меня в сборе на него компромата — и тогда все.
— А вы собирали на него компромат?
— Да, помогал собирать… Угадайте — кому? Вашему папе!
— Неужели? Такое могло быть? Мой отец собирал на Приятеля компромат?
— А вы думаете, будто его гибель в аварии на МКАД-е — случайность? Виновника ДТП нашли?
— Нет.
— Ну вот. Даже обвинить кого-нибудь не удосужились. Для отвода глаз…
— Ну так вот — Продолжил Дмитрий уже расправившись с кексом и принявшись звучно отхлебывать кофе. — После вашего отца настал мой черед, но я сумел выкрутиться. Я бегал по всей стране от КГБ, пока они не перестали меня преследовать.
У меня перед глазами стоят страшные фотографии разбитой вдрабодан машины отца. Но я не верю:
— Хотите меня настроить против моих начальников?
— Нет, Андрей, думайте сами, не верьте мне, проверяйте, если хотите.
— Вы прекрасно знаете, что у меня нет возможности проверить вас.
— Тогда просто думайте. Вот, кстати, хотел спросить — отец вам никогда не отдавал каких-нибудь бумаг или папок? Не просил сделать с них копии, перевезти куда-нибудь?
— Нет — вру я — а что?
— А то, что если это было — могу поручиться, вас взяли под опеку в КГБ для того, чтобы узнать где эти материалы, ну, либо на худой конец — просто по вашей реакции узнать, знаете ли вы про них что-то или нет. Но не беспокойтесь! Если Приятель Сартакова сочтет вас неопасным для него — вас не тронут. Только вот он, знаете ли, параноик, так что вполне возможно что он так про вас и не подумает!