– Только не уходи. Не уходи, Витенька. Я боюсь. – И посмотрела на него пугающе трезвыми глазами. И неожиданно сжала его руку дрожащими пальцами.
Тогда он сломался. И потом не мог вспомнить, как так получилось, что вот он стоял перед ней, лежащей на пледе цвета сливочного мороженого, а вот он уже прижимает ее всем телом к этому самому пледу, прячет ее голову у себя на груди и закрывает ее обеими руками, и целует ее, и говорит всякие слова, самые осмысленные из которых: «Только не бойся, ничего не бойся. Я тебя люблю. Чего ты боишься?» И она, освободив руки и зарываясь ими в его волосы, и гладя его лицо, говорит: «Не скажу».
Спустя несколько часов, проваливаясь в абсолютный сон, в сон, который, наверное, ничем не отличался от заслуженной и выстраданной смерти, последнее, о чем он подумал, было – столько счастья сразу он не испытывал никогда.
А утром она исчезла.
Виктор некоторое время тупо надеялся, что просто уехала на работу. Он ничего не понял. Обошел всю небольшую квартиру, увидел, что на вешалке в прихожей нет ее желтого кожаного рюкзака, а на ковре возле платяного шкафа валяется маленькая квадратная упаковка колготок и пачка бумажных носовых платков. И еще обнаружил – на столе больше нет ее ноутбука. Вчера вечером был, Виктор запомнил, так как подумал – странно, что она на целый день бросила включенный компьютер. Ноутбука не было, сотовый отзывался фразой, что абонент недоступен, а телефон в отделе все не отвечал. Наконец трубку там снял запыхавшийся Валик, и выяснилось: он только что вошел, Иванны нет и, судя по всему, сегодня не было. На кухонном столе Виктор обнаружил связку ключей с прикрепленным маленьким мягким мишкой в красной рубашке и остановился, перестал кружить по квартире, стал смотреть на мишку, на его черные пластиковые глазенки. И вспомнил, как она сказала ему: «Я боюсь». Он ее не понял, дурак старый! Иванна на самом деле боялась. А он подумал, что это – фигура речи.
* * *Последний звонок, который Иванна сделала в семь утра, прежде чем отключить телефон, был Алексею. Она спросила его адрес и сказала:
– Никуда не уходи, я приеду через полчаса. – И с неясным удовлетворением выслушала, как он, сбитый с толку ее манерой обращения, а оттого путаясь в «ты» и «вы», объясняет про корпус «дробь два» и код на двери подъезда.
Иванна оставила Виктора спящим в своей постели, и главное, о чем волновалась сейчас, это что он никоим образом не должен пострадать из-за нее. Потому что только его еще не хватало, а он хороший, очень хороший, замечательный. И с невероятным стыдом, который охватил ее вместе с утренним октябрьским ознобом, подумала: вот он такой хороший, и славный, и умный, и сильный, а она не любит его.
Леша Виноградов открыл ей дверь в тот самый момент, как только ее палец прикоснулся к кнопке звонка.
– Услышал лифт, – пояснил он, похоже стараясь на всякий случай избегать местоимений даже первого лица. Он был в черной футболке и джинсах, и единственное, чего не успел до ее прихода, – так это побриться. Зато запах кофе чувствовался даже на лестничной площадке.
– Что случилось? – спросил он. – У те… у вас был такой голос…
Иванна усмехнулась.
– Леша, на брудершафт пить пока некогда, мы немедленно переходим на «ты», я пью кофе, ты собираешь какие-нибудь вещи, в том числе теплые. И документы.
– Да, но…
– Если мы сегодня не уедем туда, куда я считаю нужным, – перебила Иванна, – завтра, а может, и сегодня вечером нас с тобой на фиг убьют.
– Кто? – удивился Виноградов.
– Белые мотыльки.
Он снял очки – вблизи, в полумраке прихожей, его глаза были черными.
– Ты думаешь? – серьезно спросил он, а глаза улыбались и блестели, как нефть.
И тогда Иванна – сегодняшняя Иванна, потому что вчерашняя не позволила бы себе этого ни за что и никогда, сделала то, что ей хотелось сделать еще на яхте. Она взяла его за руку, с удовольствием ощутила нежную теплую кожу ладони, перебралась на твердое запястье и крепко сжала его пальцами. Руки и запястья были одним из ее тайных антропологических предпочтений: если ей не нравились руки и запястья – ей не нравился человек в целом. Независимо от пола. Не прошло и двух секунд, как он повторил ее движение – сжал своей правой рукой ее левое запястье.