Этот зловещий рассказ был встречен общим хохотом. Девочка, спавшая на груди своего спасителя, вздрогнув, выпрямилась, но Педро Мигель успокоил ее, ласково погладив по плечу, и она снова доверчиво припала к его груди, а Эль Мапанаре исподлобья посмотрел на девочку, словно расставаясь с потерянной добычей.
Весь отряд с уважением разглядывал нового командира. Впереди на смирном ослике ехал падре Медиавилья, продолжая перебирать невидимую сеть, сплетенную из множества нитей.
В полночь походная колонна достигла места, где расположился лагерем отряд Педро Мигеля. Повстанцы разместились в помещичьем доме на плантации какао, пострадавшей от пожара еще в самом начале войны.
Хуан Коромото, с нетерпением ожидавший своего начальника, молча крепко пожал ему руку, когда тот спешился, В глазах верного негра сквозило нескрываемое восхищение Педро Мигелем, который сумел подчинить себе жестокого Мапанаре, и на его вопрос о том, как идут дела в лагере, Коромото кратко ответил:
— Так же, как прежде.
Педро Мигель познакомил Коромото с Эль Мапанаре и затем приказал своему помощнику:
— Размести этих людей, где я тебе велел.
Услышав этот приказ, капаец подумал: «Я хожу как по угольям», — и бросил взгляд на галерею дома, где отдыхали повстанцы Педро Мигеля. Эль Мапанаре различил человек шестьдесят (как он и предполагал); все они лежали на полу, закрыв глаза, но никто из них не спал, рядом с каждым повстанцем, что называется под рукой, лежало ружье. Эта деталь не ускользнула от хитрого Эль Мапанаре, и он сразу сообразил, что тут речь идет вовсе не о немедленном выступлении для захвата вражеского обоза, как это уверял Педро Мигель.
Но не только это обстоятельство убедило Эль Мапанаре в том, что он попал в сети, ловко расставленные его соперником. В лагере он увидел и Семикожего, и негра по кличке Схоласт, главарей немногочисленных повстанческих отрядов, прославившихся своими нечистыми делами. Это на их помощь рассчитывал Эль Мапанаре, когда ехал сюда и замышлял планы нападения на Педро Мигеля. Встретив их здесь, он снова подумал: «Эх, опять обставил меня братец. И уж коли собрался я за шерстью, то не иначе как быть мне обстриженным. Сам я во всем виноват, потерял зря время, болтал об чем не следует и не разгадал все его хитрости. Нет ничего хуже в военном деле, как разнюниться».
С первого дня войны главной заботой Эль Мапанаре было превзойти доблестью и храбростью того, кто так презрительно отверг его приглашение на эту войну, которое он сделал от всего сердца.
Тогда Педро Мигель внушал ему симпатию, которую Эль Мапанаре старался прикрыть своим независимым, насмешливым обращением к нему. Теперь чувство симпатии сменилось чувством соперничества, и, приняв предложение Педро Мигеля о совместных действиях, Эль Мапанаре затаил в глубине души желание занять его место в отряде, где, как он знал, росло недовольство своим командиром.
Педро Мигель стоял теперь во главе сотни человек — Эль Мапанаре сам только что пересчитал их, — да вдобавок к этому среди его капайцев нашлось немало людей, которые заявили Педро Мигелю на устроенном им смотре: «Рады служить вам». Эти слова Эль Мапанаре ясно расслышал, когда перемигивался со своими головорезами во время смотра. И теперь в его душу вкралось сомнение, а не были ли они сказаны всерьез и не означали ли добровольное подчинение Педро Мигелю Мстителю, который обворожил и околдовал повстанцев своим волевым взглядом. Делая эти запоздалые выводы, Эль Мапанаре уже готов был учинить дикий скандал и потребовать объяснения, почему с ним так подло поступили, заманив его в западню, как вдруг увидел, что Семикожий и Схоласт направляются к нему навстречу, делая ему знаки и подмигивая.