В душе Педро Мигеля Мстителя не осталось ничего, кроме мучительного разочарования, и, глубоко скорбя, он проводит дни, вглядываясь в гнетущее безмолвие морских просторов, где словно затерялось его последнее воспоминание о войне.
Иногда он заводит разговор о своем уходе — он ведь уже совсем здоров.
— Куда ты пойдешь? — спрашивает его Луисана.
Педро Мигель пожимает плечами и снова печально смотрит вокруг. Сесилио-старший также подумывает об уходе. Он уже стар, и его новые странствия, как видно, будут недолгими. Сесилио-старший хочет остаться наедине со своим горем, причиненным смертью племянника, и он собирается в путь, еще сам не зная куда, — может, туда, где одна тень будет вести нескончаемый диалог с другой. Слишком долго длился привал, устроенный им в пути, а ведь солнце его жизни и скорбной величавой любви уже близко к закату. Но он не хочет, чтобы эта скорбь помешала тем, кто еще может обрести счастье в жизни. Он хочет умереть в одиночестве, чтобы не видеть вокруг себя опечаленных лиц, — ведь это лишь потревожит снисходящий на него вечный покой, — не хочет слышать плаксивых причитаний, которыми будут провожать его в беспредельно далекое нескончаемое путешествие. Он намерен познать все таинства жизни, прежде чем погрузиться в таинства смерти.
Луисана догадывалась обо всем этом и прекрасно понимала, что дальше так продолжаться не может, вот почему порой она предавалась горестным размышлениям.
— Настало время отпустить дядюшку. А мне, верно, придется поселиться в комнате, которую отвела мне Кармела?
Однако первой самой насущной необходимостью в их жизни было как можно скорее покинуть этот неприютный берег, где их поджидали грозные опасности (по всей округе мятежные отряды разыскивали мантуанцев). Два негра, оставшиеся верными Педро Мигелю, принесли новости о вооруженных отрядах, которые прочесывали побережье, чтобы помешать бегству семей олигархов, бросивших свои дома в городах Барловенто, где жесточайшая политическая борьба обострялась классовыми противоречиями и расовыми предрассудками.
Почти все мантуанцы Барловенто бежали на остров Маргариты, туда же намеревались переправиться и лиценциат Сеспедес, договорившийся со знакомым шкипером фелуки, которая должна была пристать в бухте, где стоял домик приютившего их рыбака. Первым делом надо было спасти Луисану, над которой нависла угроза расправы. Что касается Педро Мигеля, здоровье которого сильно пошатнулось после тяжелого ранения, то и ему было опасно оставаться в этих местах. Словом, необходимо было бежать отсюда, а уж потом каждый выберет себе дальнейший путь.
Однажды утром беглецы увидели фелуку, бросившую якорь недалеко от берега.
Шкипер согласился принять их на борт, и все тут же стали перебираться на фелуку. Педро Мигель, покорившись общему решению, тихо проговорил:
— Больше всего на свете мне хотелось бы остаться здесь, но жизнь, спасенная другом, принадлежит только этому другу. И, обратившись к неграм, провожавшим его, добавил:
— Ну что ж, прощайте, друзья. Благодарить вас я не стану, потому что за добрые дела словами не платят. Скажите всем, как кончился Педро Мигель, который был вихрем народным и который вместе с народом искал путей к новой жизни. И этот уцелевший осколок войны всего лишь балласт на корабле, Да и там он не нужен.
Когда все перебрались на фелуку и шкипер отдал приказ поднять якорь, Сесилио-старший вдруг сказал рыбаку, который привез их на своей лодке:
— Знаешь, отвези-ка меня обратно на берег, я забыл там очень нужную мне вещь. — И, повернувшись к Луисане, добавил:
— Я долго не задержусь, только туда и обратно.
Сказав это, он спрыгнул в лодку, как видно посчитав завершенной свою миссию защитника и покровителя.
Судьба Луисаны была устроена.
Луисана сразу поняла, что дядюшка больше не вернется, — так он обычно поступал в подобных обстоятельствах, — но ей также было ясно, что задерживать его не следует, и, молча глотая слезы, она лишь смотрела вслед удалявшейся лодке.
Понял это и Педро Мигель, и на память ему пришел разговор с лиценциатом Сеспедесом, который однажды сказал ему о своем желании быть похороненным рядом с племянником; тот уже давно ждет его, чтобы продолжить с ним бесконечную беседу.
— Я знаю, зачем он едет, — пробормотал Педро Мигель. — Он спешит к невесте, о которой говорил мне однажды. Дон Сесилио тоже уходит от нас!