— Я приехал пригласить тебя на праздничек… на тот, который справляют на берегах Коро. На наш праздник барабана, какой мы уже давно мечтали справить.
Педро Мигель, словно не слыша приглашения, по-прежнему молчал, и тогда Эль Мапанаре обратился за поддержкой к пеонам:
— Правда, ребята?
— Откуда мы знаем, — проворчал один из них. — Мы тут только и делаем, что ворошим какао, вот какое наше дело.
— А кто знает, может, завтра вам придется заняться совсем другими делами. Как вы думаете?
И снова обратился к Педро Мигелю:
— Так вот, как я уже тебе сказал. В этом праздничке будут участвовать также генерал Эсекиэль Самора, да некий Хуан Крисостомо Фалькон, и еще многие другие, их так много, что всех не перечтешь. Те, кто их знает, говорят, что перед ними надо шапку снять — такие они все храбрые и отважные; им никакая пуля нипочем. Уж так говорят! Я, по правде сказать, сам их не видел, но для того мы и существуем, друзья нашего общего дела, вот такие, как тот, что держит перед тобой речь, чтобы подготовить людей и выставить их в нужную минуту. А потому как мы все пойдем на праздник барабана, а это все равно что на войну, вот я и говорю, не гоже Барловенто оставаться в хвосте. Уж, видно, дело дойдет до того, что надо спасать сало, а это поважнее самой шкуры. Недаром все в один голос толкуют, будто консерваторы из правительства хотят учинить «атономию», а это все одно что продать всех нас, негров, с потрохами английским заводчикам на мыло. Я слышал, говорят, что будто для мыла нет лучшего сала, чем наше, негритянское, и будто за него дорого платят. Как ты полагаешь, Педро Мигель, сумеем мы спасти наше сальце?
— Я полагаю Одно, что вы не имеете правд обращаться ко мне на «ты», — отвечал Педро Мигель, в упор глядя на Эль Мапанаре.
Тот, нисколько не удивляясь, спокойно продолжал:
— Ну что ж, будем величать вас на «вы», пока не проникнемся доверием. Труда тут особого нет. И то слово, и это слово. Я вот пришел пригласить тебя, потому как слышал, будто ты на таком праздничке должен быть первым запевалой во всем нашем Барловенто.
— Ну так вы напрасно потеряли время.
— Что я слышу, ребятки? Может, у меня заложило уши?
— У меня нет никакого желания идти на этот праздник, и тем более с вами.
— Так ты говоришь правду, Педро Мигель? И мои уши меня не обманывают? Кто бы поверил! Я только и слышу повсюду, будто ты ни об чем другом с самого детства не говоришь, как о том, что надо скорей уйти в леса и начать войну против…
— Что я говорил прежде и что говорю теперь — это касается меня одного.
— Карамба! Как меняются люди! Пресвятая дева Мария!.. Вот я помянул ее святое имя и вспомнил. Знаешь, кто мне посоветовал пойти потолковать с тобой? Да не кто иной, как сам падре Медиавилья, он за нас, он все такой же, как был, добрый свободолюбец!
— Падре Медиавилья сам посоветовал вам поговорить со мной?
— Ну вот и подловил меня на слове. Не совсем сам, но, как говорится, намекнул через других.
— Так или иначе, повторяю, вы напрасно потеряли время. Да и мне пора заниматься своими делами, кстати сказать, с людьми, к которым я питаю уважение.
— Понятно, куда клонишь. Не иначе как тебя ждут мантуанцы.
И, видя, что Педро Мигель готов вспылить, добавил:
— Нет, парень! Мои речи, видно, тебя не трогают, и нечего тебе кривиться, потому как я этого не боюсь. Но я опять повторяю, что слышал повсюду, да и сам никак в толк не возьму. Не может быть такое. Да кто поверит, что Педро Мигель держит сторону мантуанцев и всей прочей швали. Ведь он должен помнить кое о чем. Одним словом, ему не след забывать, хотя он и не мог того помнить, потому как… но, однако…
— А ну-ка, будьте добры, замолчите, — прервал грубияна Педро Мигель, не в силах больше сдерживаться.
— Согласен, парень. Но я повторяю, что меня не запугаешь. Я пришел сюда, потому как думал, что ты все такой же друг беспортошных, но теперь сам вижу, что ветер переменился и подул в другую сторону. Что поделаешь! Каждый сам себе хозяин! Слава генералу Хосе Грегорио и всем, кого сподобил господь. Благослови их, святой Петр! Но ты только погляди, какой я беспамятный. Мы уже договорились величать друг дружку на «вы», а я все твержу «ты» да «ты». Вот ведь какая заковыка!.. Ну, прощевайте, коль так, ваша милость, дон Педро Мигель! И пускай пойдет вам на пользу ваше обращение в новую веру, как сказали бы мы — военные., Само собой, вы мне ничегошеньки не отвечаете, потому как не хотите повторять, будто это все не мое дело. Да и я, как у меня такая привычка — уважать политические суждения моих друзей, пойду себе своей дорогой, как говорится, восвояси, да не солоно хлебавши. Что поделаешь! Ну, прощайте, ребятки! Бог вам в помощь! Ворошите да сушите хорошенько чужое добро. А я, как говорится, с чем пришел, с тем и уйду, а вы себе трудитесь, я вас оставляю в надежных руках. Но, глядите, не забывайте, что я вам рассказал про негритянское сало.