— И из тех, которые умеют вовремя и кстати решить дело.
— И тем более такой, который с малолетства говорил, что надо всем уйти в лес и начать войну.
— Вот, вот. Словом, из тех, кто не поворачивается спиной к своим?
— Истинно так. Вы сами сказали, кум Тилинго.
Педро Мигель будто и не слышал этого разговора. Приведя в порядок бумаги, он положил их в карман и вышел из конторы.
Хуан Коромото проводил управляющего до коновязи, где была привязана его лошадь, и, когда Педро Мигель уже вложил ногу в стремя, сказал ему:
— Так ты нас оставляешь, Педро Мигель? А мы-то всё думали, что сможем на тебя рассчитывать в заварухе, которую нам учинили, сунув сюда солдат. А лучше сказать, мы все готовы пойти за тобой, коли ты решишь пойти по пути, по которому идут все храбрые люди.
Досада жгла сердце Педро Мигеля, но он не ответил даже на этот прямой призыв.
Педро Мигель как раз въезжал на просеку, ведущую к Большому дому, когда там показалась возвращавшаяся из города Луисана.
Педро Мигель хотел было избежать встречи, но было уже поздно, и, прежде чем она с ним заговорила, он сам задал ей вопрос:
— Сесилио сейчас дома?
— Разумеется, — отвечала Луисана, улыбаясь столь странному вопросу. — Ведь он никуда не выходит, бедняжка!
— Мне надо с ним немедленно переговорить.
— Я так и подумала, что у тебя есть к нему какое-то дело.
Педро Мигель, не зная, что сказать, и видя, что Луисана продолжает улыбаться, снова прервал тягостное молчание неожиданным вопросом:
— Вы, верно, едете от вашего жениха?
— Ха-ха-ха! — рассмеялась Луисана. — Разве ты не знаешь, что благовоспитанные девушки никогда не наносят первыми визит своим женихам?
— Да, но ведь ваш-то живет в казарме…
— А ведь правда! В таком случае я должна навещать его первая. Ха-ха-ха! Вот, оказывается, на что способен трусишка, когда расхрабрится. Успокойся, Педро Мигель! Я никого не навещала, но вообще я не обязана давать тебе отчета в своих поступках!
— А я и не спрашиваю у вас…
— Ну так мне и нечего тебе объяснять, что Антонио Сеспедес вовсе мне не жених. Он был им в прошлом.
— Гм! Да вы, женщины, готовы припустить за любыми галунами.
— Неужели? А я-то думала, это вы падки на галуны, вы же их носите!
— Что до меня, то мне плевать на них.
— А ты побожись, что за этим твоим презрением не кроется хоть немножко зависти.
— Зависть? Да какая может быть зависть, когда теперь открыты все дороги тому, кто хочет получить эти самые галуны!
— Вот бы я посмотрела на тебя в них.
Педро Мигель даже подскочил в седле и сильно натянул поводья, сдерживая лошадь.
— А если я сейчас же отправлюсь в лес, чтобы там поискать их?
— Ты… в лес? Только не мешало бы узнать, а хватит ли у тебя силенок вернуться с ними обратно?
— Что ж, вы считаете, что я хуже, чем ваш смазливый офицерик?
— Так или иначе, я бы тогда сказала: «Педро Мигель пошел за галунами, чтобы стать настоящим мужчиной».
— А вы думаете, что я еще не такой? Ну, говорите прямо!
— Тебе очень хочется узнать, что я о тебе думаю?
— Вот уж нисколечко.
— И все же, — настаивала она, — раз ты задал мне такой вопрос, я должна ответить. Кто зовет, тот не обманет.
Педро Мигель, сникнув, тихо пробормотал:
— Могу вас уверить, что с этой минуты ни одна женщина меня не околпачит.
— А я тебя уверяю, что мне вовсе не нужен в доме человек, который бы меня тиранил.
Тут Педро Мигель понял, что, против своего желания, совершил ложный шаг.
— К чему вы это мне говорите? С какой стати я должен вас поучать?
— Вот именно.
Долгое время они ехали молча. Луисана продолжала улыбаться, а Педро Мигель исподлобья смотрел на нее. Когда они подъехали к Большому дому, Педро Мигель вдруг спросил ее:
— Хотите сейчас поехать на плантации в Ла-Фундасьон-де-Арриба, чтобы принять от меня дела?
— Сейчас нет, — ответила Луисана. — Сесилио, должно быть, уже ждет меня завтракать. Если хочешь, заезжай за мной сегодня после обеда.
— Тогда уже будет поздно.
— Ну, в другой день. Мне не к спеху.
Педро Мигель задумался на минуту, потом вдруг, осадив лошадь, решительно проговорил:
— Давайте разом покончим с этим делом. Я хотел проводить вас туда…