Ломоносов, услышав про Раскол, не стал разбираться и обрушился на отца Платона с обвинениями официальной церкви в нежелании исправлять свою ошибку с Расколом Никоновским, собрать православную церковь воедино. Тут он, конечно прав, Московский Патриарх Никон в XVII таких дров наломал с изменением практики богослужения, сближением с греческими обычаями, а точнее подчинения им, с чем не согласились многие миряне и священнослужители, и раскололось уже русская церковь…
И вообще, продолжал Ломоносов, такой взгляд на науку недопустим, ибо ведет к застою, повышенной смертности и вызывает у многих неприятие самой веры христианской, которая основа жизни народа и государства нашего.
Платон выслушал яркую речь Ломоносова, у которого видимо, накипело, да и темы ему были очень близки и, когда тот сделала паузу в своем крике, спокойно ему ответил: «Тут я с Вами полностью согласен, Михаил Васильевич!»
Ломоносов подавился воздухом и побагровел. Тут уж я вскочил и ласково усадил академика на свободный стул, а также придвинул к нему стакан воды. От такой демонстрации уважения от будущего наследника престола тот вообще оторопел и жадно присосался к воде, а потом и к пустому стакану.
Платон улыбался в бороду, я делал вид, что очень занят чтением. Через несколько минут Ломоносов справился с собой и наконец, заговорил:
— Что вы имели в виду, отец Платон?
— Я имел в виду, что по этим вопросам моё мнение полностью совпадает с Вашим. По моему сугубому мнению, церковь должна, просто обязана, преодолеть раскол православной веры, как можно скорее! Вопросы формы не должны превалировать над содержанием. Так же я не наблюдаю в священном писании требований ограничить научное познание или же признаний каких-либо научных теорий единственно правильными. Так же для меня не является допустимым привязка церковных традиций к обычаям, зачастую ужасным и диким. — Платон продолжал улыбаться, глядя на внимательно слушающего Ломоносова. — Противоречия существуют не между вами и церковью, а между вами и отдельными лицами в ней. Тем более нет противоречий между вами и христианской верой. Вы видите ошибки в моих мыслях?
— Нет, Ваше преподобие, — изменение тона Ломоносова было налицо — Возможно ли нам более подробно поговорить об изложенном?
Вот так противоречия между моими глубокоуважаемыми и любимыми учителями были практически устранены, и теперь наши занятия проходили уже частенько совместно.
С тетушкой Анной я также продолжал регулярно общаться, хотя ценность информации, получаемой от неё, явно в настоящий момент снизилась, но приятно мне было с ней общаться и всё тут…
Графиня Анна Карловна Воронцова, урожденная Скавронская, совместно с мужем Михаилом Илларионовичем прогуливалась по парку на своей мызе. Она пригласила супруга на совместную прогулку, чтобы обсудить стратегию поведения своей семьи.
— Михаил, мне не очень нравятся наши денежные дела! — Анна Карловна была женщиной умной и властной.
— Но душа моя! Невозможно в Петербурге вести дела в обществе, не делая долгов! К тому же, ты тоже любишь тратиться — вот дача наша, к примеру!
— Михаил! Не забывайся! Именно мне ты и твои братья обязаны своим положением! И не смей меня упрекать в излишних тратах!
— Аннушка! Ну, не надо на меня кричать! Я всё предусмотрел! Как только Петр Федорович взойдет на престол, он покроет наши долги и все будет прекрасно!
— Михаил, меня удивляет уверенность тебя и твоих братьев, что именно Петр Федорович будет наследовать корону.
— Душа моя! Ты что-то знаешь? Старуха решила назначить официальным наследником Павла?
— Ничего я не знаю! Елизавета ни с кем не хочет обсуждать вопросы наследия, как и вопросы собственной смерти! Но, не кажется ли Вам канцлер, что с каждым днем вероятность именно такого развития событий растет? — ещё очень красивая и отнюдь не старая женщина, резко отчитывала выглядевшего значительно старше её супруга, — Павел, даже в своем возрасте, ведет себя значительно более достойно, чем Ваш потенциальный племянник! И то, что моя кузина решит оставить трон именно ему, вполне вероятно. И, возможно, это будет для всех лучше!
— Аннушка! Что ты говоришь, мы же давным-давно всё определили и изменить наше решение уже невозможно, мы слишком много вложили в этот проект!
— Да, вложили! Но чем больше проходит времени, тем больше мне кажется, что мы это сделали зря… — женщина произнесла эту фразу уже значительно более задумчивым тоном и помолчав несколько минут добавила:
— Так что, передай своим братцам, чтобы тратили поменьше, можем не дотянуть до успеха.