Тереза. Бедный мой муж! Ему только этого не хватало!
Луиджи (заметив одиноко стоящего в уголке молодого человека, который утирает платком слезы, подходит к нему). Простите, а вы кого оплакиваете? Пьеро или Паоло?
Молодой человек (удивленно). Пьеро. С Паоло я не был знаком.
Луиджи. Слава богу. (Оборачивается к сестре.) Тереза! Тут вот один оплакивает бедного Пьеро!
Полковник (входит, склонив голову набок и протягивая Терезе руки). Синьора!
Пелаэс (разговаривая сам с собой). Бедный Паоло! Умереть таким молодым!
Полковник (в растерянности останавливается, обращается к Луиджи). Разве покойного звали не Пьеро?
Луиджи. Пьеро. Но синьор имеет в виду не его.
Полковник. Тогда почему же оплакивают Паоло, если умер Пьеро?
Луиджи. Паоло тоже умер.
Полковник. Странно. (Терезе.) Синьора, насколько я понимаю, на вашу семью обрушилось новое горе. Примите мои самые искренние соболезнования.
Тереза (оскорбленная в своих чувствах). Никакого нового горя у нас нет. Хватит с нас нашего. Но к сожалению, эти господа (указывает на присутствующих), движимые удивительной чуткостью и деликатностью...
Луиджи. Тереза, прошу тебя...
Тереза. Дай мне договорить... Движимые поистине удивительной чуткостью и деликатностью, пришли сюда оплакивать не моего мужа, а совершенно другого человека.
Полковник (возмущенно). О, какое бесстыдство! Никогда в жизни не видел ничего подобного! Что, они не могли поплакать где-нибудь в другом месте?
Все пытаются успокоить Терезу.
Клелия. Тереза! Я не плачу, но я же вне подозрений, поэтому послушай меня. Все эти люди, несмотря на новое горе, все-таки остались здесь, с нами. И это значит, что память о Пьеро им дороже...
Тереза. Ах, я никому больше не верю.
Полковник. Синьора. Прошу вас убедиться, что я не плачу. (Таращит глаза, желая показать Терезе, что в них нет ни слезинки.)
Тереза (с горечью). Вы единственный порядочный человек...
Полковник. Я изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы избежать недоразумений.
Луиджи. Если все дело в этом, полковник, не мучайте себя, плачьте.
Полковник. Спасибо, спасибо, но я уже так запутался, что не знаю, о ком нужно плакать, а о ком — нет. Мужа вашей сестры звали Пьеро или Паоло?
Луиджи. Паоло... Ой, простите, Пьеро. Но если вам хочется плакать о Паоло — сделайте одолжение.
Пелаэс (вошедшему Маркантонио). Ваша дочь должна понять, что мы не проявили никакого непочтения к ее горю. Все произошло потому, что присутствующий здесь синьор адвокат Освальдо принес нам еще одну горестную весть.
Тереза. Ах, вот, оказывается, чьих рук это дело! Ну, Освальдо, спасибо, удружили.
Освальдо (пристыженный). Синьора Тереза, чем же я провинился?
Тереза. Я всегда знала, что вы болтун, сплетник, злой человек. Вы явились сюда и украли слезы, по праву принадлежавшие моему бедному мужу!
Освальдо. Когда я узнал, что умер Демаджисти...
Ионе. Плевать нам на Демаджисти. Он нам и так целое утро сегодня испортил...
Луиджи. Мама, мама, не осложняй ситуацию...
Ионе. О, мы-то хорошо знаем, что он собой представлял.
Маркантонио. Это уже из другой оперы. Ты лучше помолчи.
Пелаэс. Все произошло потому, что кончина Паоло была такой неожиданной. Ведь он чувствовал себя прекрасно. Вот пусть синьор Освальдо скажет.
Полковник. Хватит! Здесь оплакивают Паоло, а не Пьеро!
Луиджи (тянет полковника за рукав). Полковник, вы ошибаетесь, здесь оплакивают Пьеро.
Полковник (тихо). Ах да. Простите. (Обращаясь ко всем, громко.) Кому надо оплакивать Паоло Демаджисти — вон из этого дома!
Анджелика (входит, явно встревоженная). Синьор Паоло Демаджисти с невестой!
Всеобщее замешательство, все вопросительно смотрят на Освальдо, который сам удивлен необычайно.
Тереза. Пусть войдут.
Анджелика отступает, пропуская вновь прибывших. Все взгляды обращены теперь на них. Демаджисти, сохраняя на лице приличествующее случаю скорбное выражение, сдержанным поклоном приветствует оказавшегося первым на его пути Маркантонио.