Вот дошла очередь и до него. Оказался он Треповым Тимофеем Валентиновичем, подданным Великого Князя Тверского. Вообще, с этими княжествами интересно, конечно. Куда не плюнь — везде сплошное величие. Лучше бы дороги делали, а не в пафосе и гордыне соревновались.
Но после представления старика интриги меньше не стало. Если этот Трепов находился у Князя, значит, имеет на того какое-то определенное влияние. Короче, лично для меня — ничего хорошего. Если бы Святослав сейчас сказал, что они тут посовещались и решили меня освежевать, я бы не удивился. Но нет, ничего такого. Даже не внесли набор для порки — считай, день удался. Могущественный Государь говорил вообще о всякой ерунде. Спрашивал, где я работал раньше, до рубежничества, искренне интересовался чужанской жизнью, даже про «девятку» знал, которую я благополучно скинул. Вот так вот, Большой Князь следит за тобой.
Из всего, что имело хоть какой-то смысл — были вопросы про лешего. Тут я отнекиваться не стал. Рассказал про лешачиху и признался, что действительно после этого мы приятельствуем тире дружим.
— Интересно, как же вы, Матвей, собрались нечисть победить, когда по хисту слабее нее были? Да без артефактов.
— С божьей помощью, — ответил я, чувствуя себя немного глупо под многочисленными взглядами этих могущественных рубежников. — Мы же русские, с нами Бог и все такое.
— И значит, лесной черт вас спас? Без зарока, без шантажа? — поинтересовался воевода.
Пришлось опять рассказывать. При этом я себя чувствовал жутко некомфортно. Выяснилось, что я довольно скромный молодой человек. И даже там, где можно было похвастаться, старался максимально сгладить углы и не выпячиваться. Однако не покидало ощущение, что Великий Князь и без того замечательно знает всю мою биографию.
И что меня напрягало больше всего, Святослав — этот парень моего возраста, так четко и не сказал, что именно ему от скромного ведуна надо. Я ожидал прямых приказов или чего-то в этом духе. Хрен там плавал. Он словно собирал информацию для книги «Самые обычные рубежники и где они обитают».
Постепенно Святослав Пятый будто даже утратил интерес ко мне. Аудиенция (хотя она больше походила на фуршет без еды) закончилась, я вместе с Ткачом отошел в сторону, а Великий Князь продолжал разговаривать со своим ближним кругом.
— И что теперь? — спросил я.
— Пока ничего, — ответил кощей. — Князь думает.
Если это была правда, то этому Святославу можно только позавидовать. Когда думал я, то на лбу могла проступить пульсирующая вена. О том, чтобы поддерживать разговор — речи не шло. А Великий Князь общался и улыбался, явно не выпадая из диалога. Только благодаря паре перехваченных взглядов я поверил в истинность сказанного Ткачом. А ведь он правда не забыл обо мне.
Так я проболтался примерно с полчаса. Походил, поизучал растения, поковырял ногой пол, посмотрел в окна, поскучал, снова поковырял ногой пол, опять поскучал… Затем ко мне подошел Ткач и сказал, что сейчас мы подойдем к Великому Князю, поклонимся, извинимся и откланяемся. Мол, так надо.
Собственно, все это и произошло. Михаил попросил извинения сначала за то, что отвлекает Могущественного Государя, затем за то, что нам (в смысле, мне и ему) надо безотлагательно заняться прочими делами. Я почти сыграл роль безропотного и послушного подданного, который готов терпеть любые лишения, дабы выслужиться перед самодержцем.
Почти — потому что когда Ткач развернулся на каблуках и зашагал к выходу, я все же проявил себя. Наверное, будь рядом мой родной воевода, его бы инфаркт хватил. Поэтому даже хорошо, что Илия остался в Выборге.
— Ваше Величество, разрешите обратиться!
Все-таки, армию до конца из человека не выбить. Правда, в данном случае мои слова явно повеселили Великого Князя.
— Обращайтесь, Матвей.
— Зачем я вам? Вы выдернули меня из родного дома, я проехал почти сто пятьдесят километров и для чего? Вы же даже мне ничего не сказали.
Сразу стало ясно, нынешний воевода придерживался примерно такого же мнения, что и мой, родной. Этот Богдан Ефимович пошел пятнами и, кажется, стал задыхаться. Да и остальные принялись переглядываться. Разве что крон не шелохнулся. Он вообще, такое ощущение, был очень далеко.