Оглядев Петьку с головы до ног, Родька рассмеялся.
— А отчего у тебя живот такой… вздутый?
— А разве заметно? — Петька старательно обдернул рубашку.
— Ну конечно, заметно. Чего у тебя там?
Петька засопел, расстегнул ремень и достал из-под рубашки охапку помятых цветов.
— Держи, на… Ты их в воду, и они… это самое… воспрянут духом!
— Вот спасибо, выручил! — обрадовался Родька и понес цветы на кухню, где у него уже была приготовлена для них стеклянная ваза. — А я думал… А что, если Петух подведет?
— Все трудности преодолел! Даже от сестры убежал. Ты же знаешь нашу Антониду. Она везде нос свой сует… А над цветами своими она прямо-таки трясется.
— Молодчина!
— А я что, права не имею? Весной не кто-нибудь, а он, — Петька ткнул себя в грудь большим пальцем, — землю под клумбу копал. Понял?
— Понял! Пошли теперь на веранду, будешь помощником повара. — Родька подтолкнул Петьку в спину. — Шагай веселей.
Оглядев стол, на котором чего только не было: и миска с фаршем, и пухлая растрепанная книга, и перегоревший электрический утюг, и горка лука, и невозмутимо тикающий будильник, и целая стопа немытых тарелок, Петька моргнул веками и храбро спросил:
— Чем мне заниматься?
— Займись для начала луком. Очистишь головку, разрежь ее пополам и подавай мне в мясорубку, — сказал Родька. — А то я чуть не забыл про этот лук.
— А из фарша какое блюдо собираешься сочинять?
— Еще не решил.
— Котлеты? — подсказал Петька. — Их делать легко: раз, два, и готово. Даже я сумею.
— Котлеты — ерунда. Они нам с отцом в столовке надоели. Каждый день одни котлеты да рагу из костей.
Неумело орудуя перочинным ножом, Петька сдирал с крупных зеленовато-белых головок лука тонкую прозрачную пленку, которая почему-то не хотела отставать. И луковицы то и дело выскальзывали у него из рук, падали на стол, со стола на пол и закатывались то под кровать, то под шкаф.
— Петух, поторапливайся! — изредка покрикивал Родька. — К девятнадцати ноль-ноль расшибемся, а стол накроем!
Покончив в конце концов с неприятной работой, Петька облегченно вздохнул, потер кулаком покрасневшие глаза и мечтательно протянул:
— Пельмени бы из этого фарша… вот было бы да-а!
Перестав крутить ручку мясорубки, Родька с восторгом хлопнул себя по лбу ладонью.
— Идея, Петух! Ну как я сам раньше не додумался? Отец так любит пельмени, а я…
— А ты умеешь их делать?
— Еще бы! Сколько раз матери помогал.
— А мука у тебя, есть?
— И мука есть, и перец, и уксус! — Родька посмотрел на приятеля и засмеялся. — Представляешь, как ахнет отец, когда увидит праздничный стол, тарелки с пельменями. Ведь я ему сюрпризом это готовлю!
Через час, перепачканные, с головы до ног мукой, два друга по очереди раскатывали на столе толстую лепешку. Но как они ни старались, у них ничего не получалось: ком тяжелого теста не хотел превращаться в тонкий, как бумага, лист. Только его начинали раскатывать скалкой, как он тотчас разламывался на мелкие. комки.
— А не позвать ли нам Клавку на консультацию? — спросил Родьку потерявший всякое терпение Петька.
Тот упрямо мотнул головой, что у него означало «сами с усами», и снова схватился за скалку. Но не прошло и десяти минут, как Клавка, только что вернувшаяся откуда-то домой, сама дала о себе знать.
— Эй, там, наверху! — вдруг раздался ее голос. — Вы зачем мне на веранду какой-то белый порошок сыплете?
Родька замер, а Петька со вздохом мрачно проговорил:
— Это совсем и не порошок.
— А чего же это?
— Мука первого сорта.
— Прекратите сейчас же! Я голову на Волге не для того мыла, чтобы вы мне ее мукой посыпали!
— А мы не нарочно, у нас просто ничего не получается, — опять вздохнул Петька.
— А чего это у вас ничего не получается?
— Пельмени не получаются! У нас такое тесто, все время ломается.
Внизу произошло какое-то замешательство. Но вот вновь послышался Клавкин голос — решительный и настойчивый:
— Откройте мне немедленно дверь!
Петька посмотрел на Родьку, Родька посмотрел на Петьку. «Что делать?» — вопрошал Петькин взгляд. Родька в отчаянье махнул рукой: иди открывай!
Когда Клавка вошла на веранду — вся такая порозовевшая, в легком сиреневом платьице, — она всплеснула руками и не сразу нашлась что сказать:
— Ай-яй-яй! Надо же так перепачкаться!
А два дружка стояли и помалкивали.
Клавка подошла к столу, потрогала тесто, спросила:
— Яиц не клали?
— Нет, — сказал Петька. — А зачем они?
Повернувшись к Родьке, Клавка прибавила: