— Человек-то он больной такой… душевный, отец-то твой. Бери, бери, не мотай головой! Чай, они не купленные, сама в горах собирала!
Родька проводил бабушку Полю до ее двери, неся в одной руке утюг, в другой пустое лукошко, а она, семеня вслед за ним, нараспев говорила:
— До чего дожила, старая; за молодой и то так не ухаживали.
Снова поднимаясь на второй этаж, Родька услышал громкий и настойчивый телефонный звонок, доносившийся из прихожей.
«А ну, через две ступеньки!» — приказал он себе и помчался вверх по лестнице сломя голову.
Успев все-таки вовремя подбежать к телефону, он схватил трубку и прокричал:
— Слушаю!
В ухо Родьке кто-то запищал:
— Позовите Васю.
— Какого Васю? — переспросил он. — Тут такой пацан не живет.
— Это квартира шофера управляющего трестом? — строго спросил писклявый девчачий голосок, — теперь уж Родька разобрал, чей это голос: говорила девчонка.
— Да… квартира Коротеева, — сказал он как-то растерянно. — А в чем дело?
— Мне надо Васю. Вася должен был заехать за нами с мамой в три часа, а сейчас…
Не помня себя, Родька сказал:
— Во-первых, шофера Коротеева зовут не Васей, а Василием Родионовичем, а во-вторых…
Он не договорил и со всей злой мальчишеской силой бросил горячую трубку на рычаг.
— А во вторых… ты набитая дура! — обращаясь к телефону, сказал он и пошел на кухню. Пройдя шага два, он обернулся и снова повторил — Да, набитая дура в квадрате!
Есть Родьке уже не хотелось. Он нацедил из крана стакан тепловатой, пахнущей хлором воды, выпил и, спотыкаясь, поплелся на веранду.
Он лег на кровать прямо в чем был, даже не сняв посеревших от въедливой пыли ботинок, и засунул под подушку свою распухшую от всяких мыслей голову.
Но тут к нему привязалась какая-то муха. Она то и дело садилась на шею. Родька ее отгонял, а она, прилипчивая, опять садилась на то же место. Совсем выведенный из себя, он кинул на пол подушку, приподнял голову и… замер от неожиданности. На перилах веранды, напротив кровати, преспокойно восседала Клавка с длинным стебельком камыша в руке, вся раскрасневшаяся от душившего ее смеха.
— Ты… ты как сюда попала? — спросил Родька, уже догадавшись, какая муха не давала ему покоя.
— Очень просто… использовала твой опыт, — ответила Клавка и засмеялась.
Потом Клавка сказала:
— Пойдем купаться.
— Не пойду, — сказал Родька.
— Не упрямься, — настаивала Клавка. — Сейчас на Волге водичка теплая-растеплая… Ну, одно удовольствие поплавать! А тебя прямо-таки непременно надо в отмочку класть… У тебя не только ботинки белые от пыли, но и голова. Ты, случайно, по ошибке, головой вниз не ходил?
И она снова расхохоталась.
— Знаешь что? — Родька вскочил с кровати и сверкнул белками. — Знаешь что?
— Ну и что? — спокойно спросила Клавка, уставясь на него своими повлажневшими зеленоватыми глазами.
— А вот что… — Взгляды их встретились, и Родька, чуть помешкав, с невеселой улыбкой закончил: — Купаться так купаться!
Почти у самой Волги Родьке и Клавке повстречался Петька.
— Петух, поворачивай назад! Пойдем еще с нами купаться! — закричала Клавка. — А вообще это свинство с твоей благородной стороны… Почему ты без нас ходил на Волгу?
Но Петька, как видно, не был расположен к шуткам. Взъерошив еще не просохшие волосы, он засунул в карманы измятых штанов худущие черные руки и диковато покосился на Родьку — грустного и молчаливого.
— Что с вами, мальчишки? — спросила Клавка, пожимая плечами.
— А ну тебя, ничего ты видно, не понимаешь! — презрительно сплюнув, Петька опять исподлобья посмотрел на Родьку. — Нам вот с ним… поговорить надо.
— Это о чем же? — насторожилась Клавка, всем своим существом ненавидевшая ссоры и драки.
— Мне просто обидно… за отца его обидно. — Петька перевел дух. — Какой был человек, а теперь…
Лицо Родьки сделалось белее снега.
— Как ты сказал? — не сразу выговорил он непослушными губами. — Как ты… сказал?
У него сами собой сжались кулаки, и он уже готов был кинуться на Петьку.
А Петька продолжал невозмутимо стоять все в той же позе и смотрел куда-то на горы, как будто не думая защищаться.
— Как ты сказал? — в третий раз повторил Родька, поднимая руку, чтобы наотмашь ударить своего друга.
— Родион, опусти кулак! — приказала Клавка и бесстрашно встала между мальчишками. — А ты, Петр, объясни, в чем дело… нельзя же так… с бухты-барахты!
— А чего тут объяснять? И так все ясно. Я бы вот на Волгу пигалицу с бантом не возил, и мамашу ее на рынок тоже… и сумки с продуктами не таскал бы… Тьфу, смотреть на все это противно! — Петька вытащил из кармана руки и добавил, не глядя на Родьку: — Ну, будешь драться? А то мне идти надо.