Противники программной музыки утверждали, что музыкальное искусство не может воплощать какой-нибудь конкретный образ. Пытаться раскрыть в музыке образы литературы или других видов искусств — значит погубить ее или, во всяком случае, принизить. Из самостоятельного искусства музыка превратится, по существу, в иллюстрацию.
Но Лист придерживался иного мнения. Он был твердо уверен, что дальнейшее развитие инструментальной музыки должно идти по пути программности. Однако в своем творчестве он пошел совсем другим путем, чем Берлиоз.
И Лист и Берлиоз — оба продолжали традиции Бетховена, который в Девятой симфонии дал гениальный прообраз программного симфонизма. Но делали это они по-разному. Великий французский композитор был замечательным оркестратором. Ткань его произведений — это своеобразная музыкальная живопись. Для своих программных сочинений он старался выбирать сюжеты, сравнительно легко поддающиеся музыкальному иллюстрированию. Взять хотя бы его «Осуждение Фауста». В инструментальных эпизодах этого произведения последовательно проходят картины драмы Фауста. Здесь и зарисовки природы — голая степь, пустынный берег, символ душевного состояния героя, угнетенного своим одиночеством; здесь и жанровые сцены с танцами крестьян, фантастический менуэт «Блуждающие огоньки» и т. д. Точно так же и в «Фантастической» симфонии Берлиоз картинно раскрывает содержание сюжета, положенного в ее основу. Перед слушателем — «эпизод из жизни артиста». Тут мечты и грезы, первая страстная любовь, пышный бал, на котором герой встречается с возлюбленной, затем летний вечер в деревне, звуки пастушечьих рожков и т. д. и т. п.
Лист в своих произведениях вовсе не отражал развитие сюжета. Программность он рассматривал как средство передачи чувств, к раскрытию которых стремился. Поэтому он неизменно выбирал психологически значительные темы. Его трехчастная симфония «Фауст» — это три портрета («Фауст», «Маргарита», «Мефистофель»). Средствами музыкальной выразительности композитор вскрывает всю глубину переживаний человека, стремясь к полному слиянию музыкальных и поэтических образов героев Гёте…
Не долго пробыл Сметана в Веймаре, но какие незабываемые то были дни. Даже за партией в вист говорили они с Листом о музыке. Перед Сметаной открывались новые горизонты.
У чехов еще не было значительных программных сочинений. Пять лет назад Сметана хотел было попробовать силы в этом жанре. Он остановил свой выбор на шекспировской трагедии «Ричард Третий» и начал даже делать некоторые наброски. Но дальше работа не шла. Только сейчас, после бесед с Листом, замысел симфонической поэмы начинал приобретать реальные очертания. С новой силой пробудилось желание написать программное сочинение. Лист одобрял это. Напутствуемый добрыми советами и пожеланиями друга, полный надежд и планов, Сметана отбыл в Гетеборг.
Начался второй год его жизни на чужбине. Теперь ему было легче работать, потому что возле него была Катержина — нежная жена, верный помощник и отличный музыкант. Концертные выступления, ученики, полный достаток, доброжелательство окружающих — все, казалось, было у Сметаны, чтобы он мог быть доволен судьбой. Но мысль о покинутой родине не оставляла его и омрачала все радости. Неудивительно поэтому, что и фортепьянные сочинения, написанные в Швеции, — это все те же польки, рисующие картины чешской жизни. Наиболее удачная из них — полька «Виденье на балу».
Тосковала по родине и Катержина. Сырой, холодный климат Швеции подрывал ее здоровье. Она очень похудела, ввалившиеся глаза казались еще больше, а на щеках пылали зловещие румянцы. К концу зимы Катержина так ослабела, что Сметана был вынужден отказаться от намеченной поездки в Чехию. Пришлось летние месяцы провести с семьей в приморском курортном городке Сарэ.
Там композитор начал, наконец, писать симфоническую поэму «Ричард Третий». Обращение к шекспировскому сюжету не было случайным. В основе «Трагедии о короле Ричарде Третьем» лежит борьба с тиранией и победа над ней — идея, воодушевлявшая всех чехов. Из-за гнета Габсбургов жил в нищете чешский народ, а лучшие сыны отечества томились в имперских тюрьмах. Из-за преследования Габсбургов разбрелись по Европе чешские ученые и музыканты, мечтая о том времени, когда их родина будет свободной. Они понимали, что освобождению Чехии будет предшествовать борьба, в которой столкнутся две силы. Именно эти силы, пользуясь историческими аналогиями, и хотел противопоставить композитор в «Ричарде Третьем».