Песенно-маршевые интонации пронизывают всю оперу, создавая грозный образ восставшего народа.
поет хор в сцене избрания Йиры вождем пражской бедноты в первом акте.
Могли ли присутствовавшие на премьере остаться равнодушными к подобным призывам?
В сердце каждого чеха находили отклики слова заключительного хора «Настанет день после долгой ночи».
Публика, особенно молодежь и студенты, заполнявшие галерку, воодушевленно встретили первенца Сметаны. Отакар Гостинский, впоследствии крупнейший чешский историк и музыковед, писал: «Музыка эта покоряет своей стихийной силой».
Действительно, выразительная музыка оперы Сметаны в сочетании с ее высокими патриотическими идеями производила огромное эмоциональное воздействие. Правда, это был первый опыт композитора в оперном жанре, и здесь еще не во всю ширь развернулось его дарование. Наряду с яркими, своеобразными мелодиями чувствуются порой западноевропейские влияния Листа, Вагнера. За это Сметану постоянно упрекали некоторые критики. Но в целом «Бранденбуржцы» — подлинно национальное произведение. Чехи сразу почувствовали это. «Сметана призван своими трудами заложить фундамент здания, которое со временем будет называться «чешской оперой» и получит известность под этим именем», — писал пражский критик и общественный деятель Франгишек Пивода в газете «Политика».
Успеху оперы немало содействовали исполнители главных партий. Особенные похвалы зрителей завоевал Арношт Грунд. До этого талантливый артист почти не выступал на оперной сцене. Сметана, обнаружив у него прекрасный голос — драматический тенор, пренебрег тем, что тот не имел профессиональных навыков певца. Он поручил Грунду партию Йиры, понимая, какое громадное значение в данном случае имеет его сценический опыт, дарование и темперамент. Композитор не ошибся. Вождь пражской бедноты, образ которого создал Грунд, не только поднимал мужественных пражан на борьбу с чужеземцами на сцене, но и воспламенял своей игрой патриотические чувства зрителей.
«После каждого акта вызывали меня несколько раз, в общей сложности девять раз, — писал композитор после премьеры своей гетеборгской ученице Фройде Бенецке… — Театр был переполнен. Критика во всех газетах, чешских и немецких, — одинаково полна похвал».
Это не значило, конечно, что музыка Сметаны покорила всех без исключения и врагов его превратила в друзей. Буржуазные круги враждебно встретили оперу Сметаны. В образе одного из героев оперы, пражского старосты Вольфрама Ольбрамовича, который, по его собственным словам, «больше верит в терпение, чем в гул оружья», чешские буржуазные политики, продолжавшие в шестидесятых годах заигрывать с венскими властями, увидели себя. Ну, а предатель феодал Таузендмарк своими поступками очень напоминал онемечившееся чешское дворянство, которое ради своих выгод приносило в жертву интересы народа.
Выступать открыто в печати против героико-патриотической оперы Сметаны было неудобно. Это хорошо понимали и Ригер, и Майер. Поэтому вокруг «Бранденбуржцев в Чехии» и ее автора завязалась глухая борьба. Недруги всячески старались снизить значение оперы, уменьшить ее успех. Преувеличивая вагнеровские влияния в музыке Сметаны, они называли его «последователем ново-немецкой школы». Ригер, внешне поддерживая дружеские отношения со Сметаной, говорил, что чехам нужна не такая опера. Народу трудно жить, зачем ему напоминать о его несчастье. Лучше показать, как нужно петь и веселиться. А поэтому следует писать оперы, в которых звучали бы народные танцы и песни. Обвиняли Сметану и в том, что он отошел от общепринятых оперных традиций и не написал виртуозных арий Да всего и не перечтешь, что ставили Сметане в вину. Но все это была только маскировка. В действительности же реакционные пражские круги были встревожены демократической направленностью творчества Сметаны. Это отлично выразил Ян Неруда в эпиграмме «Что говорят?»