— Меня-то здесь обманули, не дали подарка, и вас тоже надуют!
— Иди, малышка, домой, — с неискренней лаской вздохнул Гробиц — и объяснил посетителям, чтобы у тех не сложилось представления, будто он никак не может от нее отделаться: — Извините, она с улицы забежала погреться, не выгонять же.
Выслушали, но не отреагировали: их это не касается. Они пришли сюда, чтобы на деньги, выданные господином, купить для его шикарной пассии приличествующее случаю украшение, и задача Гробица — добиться, чтобы эти деньги перекочевали к нему в кассу. Не обращать внимания на маленькую дрянь с бантами-мухоморами, словно ее тут нет. И не забыть на прощание вручить подарки: даме булавку с радужными стразами, молодым людям по брелку. Расход небольшой, а у них останутся приятные воспоминания о посещении магазина.
— Мне понравилась «Улыбка рассвета», — обронил тот, что помоложе. — Бранд, как думаешь, пойдет мне, а?
— Давай, перебьешься пока без диадемы, — ухмыльнулся старший. — Мы сейчас Эфре браслет покупаем, а не тебе новую цацку.
— Жемчуг из другого измерения, натуральный океанский, — сообщил Гробиц, решив, что стоит подогреть интерес к диадеме хотя бы с расчетом на перспективу. — У вас отличный вкус…
— А мне она тоже понравилась! — радостно завопила девчонка. — Рубины красненькие красивенькие такие, ага? Это настоящие рубины или стеклянные? Я тоже такую хочу, и вот это хочу, и вон то с серебряными висячками…
— Пошла вон! — срываясь на фальцет, крикнул Гробиц. — Понаехало вас, бегаете везде, людей пугаете! Прошу прощения, господа, но я не знаю, как еще с ней разговаривать…
Улыбнувшись, юноша сунул руку в карман стеганой куртки с меховой подкладкой и вытащил глянцевую фиолетово-золотую плитку.
— На тебе — и брысь домой.
— А нельзя брать шоколадки у незнакомых… — алчно уставившись на угощение, пробормотала девчонка.
Потом, со свирепым выражением на маленьком личике, схватила сверкнувшее золотым тиснением сладкое сокровище и стремглав бросилась вон из магазина. Жалобно тренькнул колокольчик, хлопнула дверь.
— Вот паршивка! — заметил даритель.
Скорее с восхищением, чем с осуждением.
— Даже спасибо не сказала, — печально покачал головой Гробиц.
После того как наконец-то удалось ее выгнать, он почувствовал себя, словно проколотый воздушный шарик, но, посмотрев на покупательницу, задумчиво разглядывающую браслеты, воспрянул духом.
— Что-нибудь выбрали, госпожа?
Она слегка пожала плечами, как будто ей было все равно, и обратилась к своим спутникам:
— Мальчики, выбирайте вы.
Заброшенный на плечо конец шарфа соскользнул, и Гробиц внутренне охнул, пораженный ледяной прелестью ее лица. В прошлый раз он видел эту девушку издали, поэтому впечатление осталось не настолько сильное, а сейчас взгляд так и примерз. Ему даже подумалось: ради такой красоты можно пойти на преступление — например, ограбить ювелирный магазин… Но молодые люди с видом знатоков сравнивали разложенные на прилавке браслеты и грабеж явно не планировали.
С трудом повернув голову, он увидел на улице, за стеклянной витриной с бутафорской бижутерией, окаянную девчонку — та натягивала, насупившись, вязаную шапочку, шоколадка торчала из кармана. Гробиц испугался, что негодяйка сейчас вернется, но она затянула под подбородком свисающие концы, показала на прощанье язык и вприпрыжку побежала прочь сквозь темноту, мерцание снега, скольжение черных теней и лимонный свет фонарей.
«Слава тебе господи…» — произнес Гробиц одними губами.
***У нее красивое имя: Александра. Или Сандра, тоже красиво. И самые лучшие на свете бантики. В магазине с блестяшками она сняла шапочку специально, чтобы продавец посмотрел на ее главный бант, который самый большой, на макушке. Наверное, тот взрослый мальчик подарил ей шоколадку, потому что она похожа на принцессу из книжки с картинками. Кому попало не подарил бы.
Убежав подальше от магазина, Сандра остановилась под фонарем в виде граненого стакана, на который зачем-то надели корону, огляделась и вытащила из кармана плитку в нарядной шелковистой обертке. Надпись золотыми буквами: «Флирт с вафельно-трюфельной начинкой». И фольга внутри золотая! Шоколадка всамделишная, вкусная-превкусная, с хрустящей вафлей. Половинку она маме оставит. Или не половинку, чуть поменьше… Вот столько.
Спрятав мамину долю в карман, Сандра побежала дальше. Скорее, пока не передумала. А то расхочется делиться, и она все съест сама, а маме, наверное, тоже хочется настоящего флирта с вафлей и трюфелем.
***Запахнув благоухающую табаком шубу, Онората спустилась на лестничную клетку, неверными от злости пальцами вытащила из пачки сигарету. Она добрая волшебница. Добрая, дьявол вас всех подери! Драган и Лотта — беспринципные приспособленцы, а еще смеют ей угрожать… Кто их только сюда позвал…
Онората карала зло. Должен ведь кто-то этим заниматься, так почему не она? Обнаружив где-нибудь вечеринку, свадьбу, именины, любое другое торжество, она приходила туда незваной гостьей, молча усаживалась за стол, дожидалась, когда ее так или иначе оскорбят, — и после этого, охваченная справедливым негодованием, или наводила на всю компанию порчу, или изничтожала кушанья и имущество обидчиков. Смотря по тому, насколько была в ударе. Нечего веселиться, когда у нее все паршиво, любовник удрал с кривоногой козой на Лаконоду, от скверных предчувствий не продохнуть и настроение такое же, как этот дрянной подъезд в доходном доме средней руки: тускло, пыльно, серо, из подвала сочатся канализационные миазмы, в воздухе клубами плавает сизый дым. Пролетом выше — жизнерадостные, мать их, голоса, приглушенные закрытой дверью. Если бы не Драган со своей подрастающей шавкой, веселье уже бы заглохло.
В этот раз все вышло не так. И хозяева, и гости вели себя до того приторно, что Онорату почти затошнило. В ответ на ее подначки радушно улыбались и что-нибудь подкладывали на тарелку. Даже когда она локтем толкнула соусник, сделали вид, поганцы, что ничего не заметили. Словно сговорились не давать ей повода… Это зло может обрушиться на дурные головы ни с того, ни с сего, а добру нужен повод, и Онората дожидалась, когда кто-нибудь сорвется, — пока не появились Драган и Лотта.
Усевшись рядом с Оноратой, рыжая веснушчатая сучка прошипела:
— Убирайся отсюда, пока цела. И не вздумай что-нибудь выкинуть, мы тебе возврат обеспечим. В прошлый раз ты побывала на дне рождения у моей троюродной сестрички и напакостила там, как свинья на деревенской кухне. Мы все про тебя знаем.
Драган стоял рядом с вежливой миной, словно это он ходит в учениках у Лотты, а не наоборот.
— Драган, придержи свою соплячку, — задохнувшись от ярости, потребовала Онората.
— Лучше я тебя придержу, — флегматично процедил колдун, похожий на прожигателя жизни, утомленного этой самой жизнью до приятной дремоты. — Убирайся отсюда.
Участники домашнего застолья этого разговора словно не слышали, разве что некоторые выглядели напрягшимися. Онората поняла, что угодила в мышеловку. Драган и Лотта опередили ее, проинструктировали этих, за столом, как себя вести, вдобавок применили чары, чтобы обеспечить присутствующим непрошибаемо благостное настроение. А сами дожидались на площадке верхнего этажа, чтобы после свалиться из засады, как снег на голову.
Началось с того, что ей не повезло нарваться на родственничков Лотты, и Драган решил воспользоваться случаем, чтобы натаскать свою ученицу еще и в этой области. Воевать с коллегами-колдунами Онората не хотела и не собиралась. Это наказанным обывателям можно объяснять, что она добрая волшебница, карает за плохие поступки, мелкие чувства и себялюбивые побуждения, а с коллегами такой номер не пройдет. Засмеют. Они же все поголовно циники.