— Вкусно, да? — сказал он со знающей улыбкой.
Она могла только покачать головой. — Лучший субботний ужин на свете.
Он удивлённо посмотрел на неё. — Даже с компанией?
Она взяла картошку и откусила кусочек, встретившись с ним взглядом, встревоженная ответом, который пришёл ей в голову, но который она не осмелилась произнести.
Что этот вечер был идеальным из-за компании.
Глава 15
В довольно обширном списке бывших парней Эммы было только двое, с которыми она боялась говорить об их прошлом.
Одним из них был её очень сексуальный сосед/временный босс/бывший жених.
Она даже не позволяла себе думать о том, каково это будет, когда придёт время брать интервью у Кэссиди. Она разберётся с этим, когда будет готова. Что, возможно, никогда не произойдёт.
А другим… другим был Джоэл Ламберт.
Они познакомились, когда ей было двадцать шесть, и встречались два года, что делало её отношения с ним самыми долгими после Кэссиди.
Джоэл определённо был важной частью образа "бывшего" Эммы.
Она также подозревала, что он будет одним из тех бывших, которые не очень хорошо отзываются о ней.
Эмма и Джоэл познакомились в самом банальном месте для встреч в Нью-Йорке: на открытии художественной галереи. Работодатель Эммы, на которого она работала до «Стилетто», подарил нескольким сотрудникам эксклюзивные билеты после того, как они получили престижную журналистскую премию, а сестра Джоэла дружила с художником.
У них с Джоэлом была одна общая черта: статус новичка в Нью-Йорке, что означало, что они готовы на всё, чтобы развить свою социальную жизнь… даже если это означало вечер четверга в художественной галерее, где специализацией художника были скульптуры, сделанные из макарон. Реально.
Это не было любовью с первого взгляда. Или даже страстью. Больше было похоже на "бегство в бар, потому что это единственный способ пережить вечер".
Они подошли к стойке одновременно и сделали всё по принципу "ты первый; нет, ты первая".
После двух бокалов шардоне Джоэл предложил им перекусить в итальянском ресторанчике за углом.
Два месяца спустя они проводили вместе почти каждый вечер и большинство выходных.
Два года спустя Джоэл пригласил Эмму в шикарный стейк-хаус в Рокфеллер-центре и сделал предложение в перерыве между филе-миньон Эммы и крем-брюле, которое они договорились разделить.
Через две минуты после предложения, единственным, что разделилось были Джоэл и Эмма. Она доедала крем-брюле в одиночестве.
Без кольца.
И без Джоэла.
Она не винила его за то, что он был зол и обижен. Своего рода она винила его за то, как он крикнул: "Ты, наверное, издеваешься надо мной!", чем привлёк внимание всего ресторана. Ей тоже не очень понравился выставленный счёт при тогдашней ничтожной зарплате.
Но она осмыслила это. Поняла. Её смущение было ничто по сравнению с его болью. И она готова была поспорить, что её кредитная карта восстановилась гораздо быстрее, чем его гордость.
Но хуже всего было то, что Эмма и правда не знала, что не хочет выходить замуж за Джоэла. Она знала, что он думал, будто она играла с его сердцем… водила его за нос, чтобы публично унизить. Но она действительно не знала, пока он не встал на одно колено, что она не может этого сделать. Она не могла выйти за него замуж. Она ни за кого не хотела выходить.
Верный своим последним словам, Джоэл Ламберт больше никогда не звонил ей.
Но, возможно, его горечь рассеялась за три года, прошедшие с тех пор, как они расстались, потому что он быстро и вежливо ответил на её просьбу о встрече.
Либо он смирился с их бурным расставанием, либо явится с топором, одержимый жаждой мести.
Зазвонил домофон, и она попросила портье отправить Джоэла наверх.
Она прикусила ноготь. Возможно, ей следовало пригласить кого-нибудь для моральной поддержки в этом деле. Но Джули, Грейс и Райли не знали всей истории о Джоэле, и она не была уверена, что готова ответить на их неизбежные вопросы о том, почему она отказала миллионеру с трастовым фондом и чертами лица, как у молодого Брэда Питта, который по дороге домой старался пройти через Цветочный район, чтобы купить ей свежие тюльпаны.
Она даже не знала, как объяснить это самой себе, кроме того, что это казалось неправильным.