Вот только безобидных воспоминаний не бывает. Не тогда, когда дело касалось их двоих.
Он повернулся к ней лицом, на его знакомые черты легла тень. — Спроси меня, что ещё я помню.
Она хотела было отвернуться, но его рука коснулась её руки.
— Спроси меня, — приказал он.
Эмма покачала головой, чувствуя себя одновременно испуганной и самой живой за последние годы.
Он терпеливо ждал, пока её глаза не встретились с его. — Я помню нас, Эмма.
Эмма не могла отвести взгляд.
При свете дня Эмме было легко убедить себя в том, что она независимая женщина, которой не нужен мужчина. Любой мужчина.
Но ночью, когда в поле её зрения нет ничего, кроме мерцающего горизонта Манхэттена и Алекса Кэссиди?
Это было сложнее.
Сложнее было вспомнить, что это был тот самый мужчина, который однажды оставил её стоять в одиночестве в очень пышном белом платье.
И ещё сложнее забыть, что когда-то пребывание в объятиях этого мужчины было лучшей частью её дня.
Лучшей частью её жизни.
Она приказала себе двигаться. Бежать. Но его глаза удерживали её на месте.
Он придвинулся ближе и обнял её одной рукой, его ладонь коснулась её поясницы.
— Тебе нравилось, когда я клал свою руку сюда. — Голос Кэссиди был резким.
Она слегка приподняла подбородок. — Разве? Должно быть, я забыла об этом. — Но от того, как тепло его ладони обдало её, ложь вырвалась с трудом.
Его рука сжалась, притягивая её ближе, пока между ними не осталось ничего, кроме их бурного прошлого.
— Ты уверена в этом?
— Да, — ответила она, её глаза смотрели куда угодно, только не на него. — Ты совершенно незапоминающийся.
Его вторая рука коснулась её подбородка, его пальцы приподняли её лицо к своему. — Докажи это.
У Эммы перехватило дыхание, когда её глаза упали на его рот, который теперь был всего в нескольких дюймах от её.
Он шагнул ещё ближе, и Эмма не могла дышать.
Он прошептал её имя, и она закрыла глаза. Она чувствовала его запах, чувствовала его… хотела его.
Она хотела этого. Ей так сильно хотелось снова ощутить его губы на своих. Вспомнить, каково было находиться в его объятиях.
Вспомнить, каково это — когда тебя любят и тобою дорожат.
Дорожат.
Эмма распахнула глаза.
Кэссиди никогда не дорожил ею. Недостаточно. Не так, чтобы это было долговечно и по-настоящему. Он ушёл сразу, как только всё стало трудно.
Что я делаю?
Ей потребовались годы, чтобы собрать осколки после того, как этот человек разбил её сердце. Она не могла сделать это снова.
И не станет.
Эмма отступила назад.
Его рука на её спине сопротивлялась совсем недолго, прежде чем отпустить её, его взгляд был озадаченным.
Она отступила ещё дальше. — Если ты хочешь совершить прогулку по воспоминаниям, то вперёд, но не жди, что я присоединюсь к тебе.
На его лице промелькнула обида, прежде чем гнев отразился на его чертах. — Я не единственный, кто почувствовал это, Эмма. Ты забываешь, что я знаю тебя. Я знаю, что я не единственный, кто желает, чтобы мы могли повернуть время вспять. Я не единственный, кто хочет…
— Мы не можем просто вернуться назад, Кэссиди.
Её едва произнесённые слова, казалось, дребезжали об окно, эхом разносясь по квартире, а затем повисли между ними, как отравляющий призрак.
Вот. Ей хотелось, чтобы кто-то из её бывших парней увидел её сейчас. В её нынешнем смятении не было никакой холодности и бесчувственности. Оно всегда было там. Всегда угрожало выйти из-под контроля.
Его челюсть сжалась, он вдохнул, но ничего не сказал.
— Мы не можем просто вернуться назад, — сказала она, на этот раз более спокойно. — У нас есть хорошие воспоминания. Их очень много. Но у нас есть и плохие воспоминания, и…
— И мы можем выбирать, за какие из них держаться, — перебил он. — У нас есть выбор, Эмма. А ты намеренно делаешь неправильный выбор…
— Безопасный, Кэссиди. Я делаю безопасный выбор, и я не буду за него извиняться.
Он скрестил руки, выглядя одновременно взволнованным и презрительным. — Мы взрослые люди. Разве мы не обязаны друг другу…
— Ты ранил меня! — крикнула Эмма. — Ты сделал мне больно, Кэссиди!
— Ты тоже причинила мне боль, Эмма! — выпалил он в ответ, его заявление было таким же яростным, как и её, и стало ещё более яростным из-за выражения муки на его лице. — Ты думаешь, это легко — ежедневно видеть женщину, которая когда-то разорвала меня в клочья? Думаешь, легко сидеть напротив тебя за столом в конференц-зале, ездить в одном лифте или есть с тобой чёртов гамбургер? Каким-то образом ты умудряешься притягивать меня ближе несмотря на то, что мы друг от друга дальше, чем когда-либо, и я чертовски устал от этого, Эмма.