Секс с Эммой был лучшим сексом, который у него был за долгое время.
Возможно, когда-либо.
И всё же… она ушла. Улизнула, как будто она была просто кем-то для секса поздней ночью.
Мысль посетила Алекса, когда он сердито зачерпывал кофе в свой френч-пресс, и он замер. Что, если бы он был тем самым сексом поздней ночью?
Эмма не была пьяна, но она вдоволь напилась шампанского. Достаточно, чтобы сделать её достаточно мягкой, чтобы потанцевать с ним.
Достаточно, чтобы она пошла с ним домой? Поэтому она переспала с ним?
Нет. Это казалось неправильным. Она была немного пьяной в начале вечера, как и все они. Но он учился с Эммой в колледже. Он знал, как выглядит пьяная Эмма, и прошлым вечером она такой не была.
Но это всё равно не объясняло, почему она ушла.
Алекс переоделся в спортивную форму, ожидая, пока заварится кофе только для того, чтобы с опозданием понять, что это не будет его привычным воскресным утром. Обычно они с Митчеллом встречались каждое воскресенье на Коламбус-Сёркл, чтобы совершить длинную пробежку по парку; иногда к ним присоединялась Джули, которая совершала "короткую пробежку", она же "пробежка до продавца хот-догов".
Но ни Митчелл, ни Джули не собирались выходить на пробежку на следующий день после свадьбы. Очевидно.
Алекс завязал шнурки на кроссовках, прежде чем встать и расправить плечи.
Ничего страшного. Он мог бегать один. Он делал это много раз до этого. Ему не нужен был Митчелл. Или Джули.
Ему определённо не нужна была Эмма и её напыщенная, ускользающая посреди ночи…
Чёрт.
Алекс был в полной заднице, если обижался на женщину за то, что она не захотела остаться на неловкое утро после. Особенно на женщину, с которой у него была довольно печальная история.
Конечно, она не хотела оставаться рядом и готовить блинчики и кофе.
Алекс не мог её винить.
И всё же…
Он хотел бы, чтобы она была здесь.
Она должна быть здесь.
Возможно, это было результатом слишком большого количества фантазий, созданных его двадцатилетним "я", когда он думал, что всю жизнь будет завтракать с Эммой, но он не мог избавиться от ощущения, что они должны были провести воскресное утро вместе.
Алекс выругался, наливая кофе в кружку, сделал глоток, пока он был ещё слишком горячим, обжёг язык и начал ругаться снова.
Он со звоном поставил кружку на место, упёрся руками в столешницу, опустив голову и пытаясь понять, что какая, чёрт возьми, муха его укусила и разозлила.
Он пытался убедить себя, что это было из-за недостатка сна.
И поздний подъём — обычно он вставал рано. А может, дело было в том, что он забыл, что его воскресная утренняя пробежка выйдет из ритма в течение следующего месяца или около того, пока Митчелл находился в фазе медового месяца.
Потом Алекс попытался списать это на тот факт, что предыдущий день был долгим, и он провёл его в общении с чопорными родственниками Митчелла, нося смокинг и наблюдая как с Эммой танцует полдюжины парней, которые не были им.
Он вскинул голову.
А вот и оно. Эмма.
Он стукнул себя кулаком по лбу. Было ошибкой просить эту песню. Ошибка приглашать её на танец.
Но, чёрт возьми, ошибка началась задолго до этого. Всё началось с того, что ему пришлось смотреть, как она идёт по проходу, зная, что она идёт не к нему.
И боль только усилилась, когда по некому сочетанию благословения и проклятия, шаферы отошли от плана, и ему пришлось вести её обратно по проходу, как это было бы семь лет назад, если бы всё не полетело к чертям.
А потом ему пришлось провести остаток дня и вечер, наблюдая, как она флиртует с другими парнями, танцует с подругами и просто игнорирует его.
Так что да. Он пригласил её на танец.
И танец перерос в нечто большее.
Что привело к чертовски хорошему сексу, который привёл к…
К тому, что она улизнула ни свет ни заря?
Это не имело смысла.
Но вообще-то, имело.
Потому что Эмма и Алекс были не просто двумя сексуально привлекательными людьми, которые встретились на свадьбе и практически подожгли кровать.
Они были двумя людьми, которые провели последние полтора года, пытаясь игнорировать существование друг друга.
То, что секс был великолепным… это было случайностью.
Это была просто сексуальная атмосфера ночи. При свете дня между ними всё ещё оставался багаж, размером с «Боинг-787».
Она была права, напомнив им обоим, что прошлая ночь была всего лишь одной ночью.