Ирьенин вспоминает то утро, когда вернулась в Коноху. О том, как с помощью хенге сделала свои глаза серебристо-серыми, а волосы черными, больше ничего не меняя, и о внезапной, совершенно необъяснимой реакции Итачи…
Сакуре приходится сильно прикусить язык, чтобы сохранить нейтральное выражение лица.
— Предполагаю, что такое возможно, — ее тон остается на удивление ровным.
Долгое время Джирайя молчит, выглядя более обеспокоенным, чем когда-либо. Ветер шевелит листья деревьев, бросая несколько искр от костра в потемневшее небо, заставляя Сакуру дрожать.
— Мне не нравится то, что я собираюсь сказать, — наконец бормочет Саннин. — Цунаде убила бы меня за то, что я даже подумал о том, чтобы поставить тебя в такую компрометирующую ситуацию, а Какаши, вероятно, помог бы. — Однако темно-серые глаза немного смягчаются, что только делает морщины на его лице более заметными в густых тенях, вызванных светом костра. Отступница почти незаметно напрягается, подозревая, к чему он клонит…
— Это было бы жертвой с твоей стороны, — тяжело говорит Джирайя. — Но это единственный верный способ защитить Наруто.
Такое чувство, будто в животе Сакуры поселилась темная, свинцовая тяжесть, но девушка все равно заставляет себя заговорить, чтобы уточнить. Какая-то ее часть удивляется, что она вообще способна говорить. — Вы хотите, чтобы я…
— Ты — куноичи, — говорит Джирайя в качестве объяснения, свет костра отражается в его глазах. — Ты, должно быть, знаешь, как это сделать. У него, вероятно, будет подсознательная слабость к тебе под хенге. Когда Учиха будет наиболее уязвим, ты должна будешь взять ситуацию под контроль и использовать ту технику допроса, которую Цунаде создала, чтобы использовать на Орочимару. Вытяни из него как можно больше информации, при необходимости продолжай в том же духе несколько ночей. А после этого… — он пожимает плечами. — Убей его.
Такая перспектива вызывает у ирьенина физическое отвращение, ее плечи вздрагивают. На этот раз Саннин видит дискомфорт девушки и вздыхает, прежде чем протянуть руку и похлопать ее по руке. — Я бы не просил тебя о подобном, Сакура, — бормочет он, — если бы это не был единственный способ. Только ты в состоянии сделать что–то значительное, чтобы защитить Наруто от Акацуки, от Итачи. На данный момент он представляет самую большую угрозу нашим интересам.
Джирайя терпеливо ждет, и, наконец, розововолосая куноичи кивает. Харуно выглядит еще более усталой и измученной. Она проводит тыльной стороной ладони по глазам. — Не волнуйтесь, — шепчет отступница, ее голос ни в малейшей степени не дрожит. — Я сделаю это.
Страна Молнии
Она не возвращается к Итачи. Не после того, что сказал Джирайя. По крайней мере, не сейчас. Не сегодня.
На обратном пути к Молнии Сакура находит пещеру на склоне острого утеса с видом на неспокойный океан. Она маленькая, скалистая и беззащитная, но обеспечивает достаточное укрытие от непогоды. Здесь холодно, но с этим ничего не поделаешь. Мертвая тишина нарушается лишь шумом волн о скалы внизу и редкими раскатами грома.
Куноичи прижимается к стене, самой дальней от входа в пещеру, сползает на твердый пол, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками, прежде чем положить на них ноющую голову. В этот момент Сакура чувствует себя намного старше шестнадцати с половиной лет.
Если бы Харуно была кем-то другим, она бы захотела убежать, оставить все позади. Вероятно, стресс заставляет ее так думать, но на самые мимолетные секунды будущее, которое Итачи нарисовал для них, не кажется таким ужасным, как раньше. На самом деле это звучит намного лучше, чем ее нынешняя жизнь.
Сакура кладет одну руку, слегка дрожащую от ослабленной чакры, на живот. Однако, она слишком измучена, чтобы завершить процесс, не то что мыслить здраво. Это может подождать до утра.
Она ненавидит себя и пытается сдержаться, но сегодняшний день и последние три недели оказались слишком тяжелыми. Впервые за шесть месяцев Сакура, наконец, позволяет себе сломаться и заплакать.
========== Глава 16 - Без обязательств ==========
Комментарий к Глава 16 - Без обязательств
Эта глава была написана почти через 3 года после окончания основной истории. Поскольку автор указала, что события происходят после 15 главы, я подумала, что дополнительная глава нам всем не помешает, особенно такая 😏
P.S. Продолжение ожидайте ближе к сентябрю, ибо я на заслуженном отдыхе (увы, не на пенсии).
P.P.S Возомнила себя крутой и завела телеграм-канал: https://t.me/sanyoochhek 😎 Буду рада вас там видеть ^^
В месте, где они остановились на ночь, имелся свой крытый горячий источник.
Сакура и Итачи пришли к обоюдному согласию, что подобная роскошь стоит того, чтобы заплатить дополнительные сто пятьдесят ре. Гостиница на другом конце города была дешевле, но намного меньше. В любом случае, они могли позволить себе такую поблажку. Летом в горячих источниках не было необходимости. Однако сезон муссонов вступил в свои права, из-за чего они застряли под сильнейшим ливнем, выслеживая цель.
Как всегда, от ветра у Сакуры разболелась голова, а тело словно промерзло изнутри. По выражению лица Итачи и по тому, как он расправил плечи, девушка поняла, что из-за дождя мышцы спины снова причиняют ему дискомфорт. Однажды Учиха рассказал, что, когда был маленьким (сдавал экзамены на чунина в восемь лет), он сражался с тремя противниками. Один из них рассек ему спину катаной, оставив широкую рану от левого плеча до правого бедра. Медики проделали отличную работу, но шрам остался. Куноичи измерила его длиной своей руки, когда они в последний раз были вместе в постели — шрам до сих пор беспокоил мужчину во время дождя.
Харуно положила ключи от номера на комод, оценивающе оглядывая тускло освещенную комнату. Большая кровать казалась мягкой, и, к счастью, была завалена одеялами. Перспектива заползти туда прямо сейчас и завернуться в них, позволив размеренному стуку дождя усыпить себя, привлекала до невозможности. Но одной из ее многочисленных причуд являлось то, что, несмотря ни на что, она не ложилась спать, не приняв горячий душ. Подобный ритуал заставлял снова чувствовать себя человеком, особенно в такие ночи.
Сакура вопросительно посмотрела на Итачи, который снял насквозь промокший плащ Акацуки и повесил его сушиться на спинку стула. Как всегда, он прекрасно понял безмолвный вопрос и слегка покачал головой. Нукенин выглядел таким же напряженным и измученным, как и она. — Можешь принять душ. Я собираюсь на горячие источники.
— Хорошо, — ответила ирьенин, снимая ботинки со своих ноющих ног. Она вздохнула с явным облегчением, когда холодные босые пальцы погрузились в плюшевое тепло ковра. — Тогда возьми ключи. Скорее всего, я уже буду спать к тому времени, как ты вернешься.
Учиха кивнул и безмолвно покинул номер. Звук закрывшейся за ним двери был тяжелым и в странной степени окончательным. Куноичи несколько мгновений оставалась неподвижной, после чего не спеша направилась в ванную, расстегивая юбку и отбрасывая ее в сторону. Даже перспектива горячего душа и хорошего ночного сна — пуховой перины, мягких подушек и удобных одеял — роскоши, которую она не могла себе позволить с тех пор, как покинула Коноху, — не спасала от внезапной волны унылой меланхолии. Девушка медленно разделась, повесив одежду на вешалку для полотенец. Номер, конечно, был милым, но тишина казалась всеобъемлющей и гнетущей, давящей на нее, словно свинец. Несмотря на состояние физического истощения, она почему-то чувствовала беспокойство и дискомфорт. Было ли дело в текущем местонахождении или во внутреннем состоянии, девушка не могла сказать.
После небольшой паузы Сакура отстраненно осознала, что дело в одиночестве. Того ужасного, подкрадывающегося, сбивающего с толку чувства, которое преследовало ее в течение нескольких месяцев после побега из Конохи. Раньше Харуно заставляла себя проживать дни на автопилоте, по ночам забираясь под одеяло, не в силах расслабиться и заснуть. Девушка жаждала общества своих родителей, ушедших еще до переворота, и друзей, которых пришлось покинуть. Наруто, Ино, Шикамару, Чоджи, Цунаде-шишо, Шизуне, Тен-тен и всех остальных. Она тосковала по ним, по нежному человеческому общению со своими самыми любимыми людьми, с той же непреодолимой силой, с какой умирающий от голода человек жаждет крошечного кусочка еды. Это был не страх перед отрядами Корнями, а всеобъемлющее, холодное, всепроникающее чувство одиночества. Иногда ей казалось, что она вот-вот умрет от переживаемого ужаса.