Последние три месяца они решительно работали над планом по устранению Мадары. Мысли о Кисаме в роли Мизукаге оказалось почти достаточно, чтобы рассмешить Итачи. Он представил себе развевающиеся одежды, шляпу и все такое — и решил, что если бы это не было в контексте плана Мадары, Кисаме действительно стал бы очень хорошим Мизукаге. Учиха тихо рассмеялся, не в силах больше сдерживаться.
Внезапно Итачи услышал безошибочно узнаваемый крик, донесшийся с дальней стороны высокого барьера, из-за чего все следы веселья и расслабления исчезли. Мужчина сел прямо, резко открыв глаза, его взгляд мгновенно скользнул по помещению, изучая каждую мельчайшую деталь. Дверь в источники закрыла Сакура, в купальне не было признаков чужого присутствия. Он быстро положил руку на бетонный барьер, чувствуя, как грудь сжимается от дурного предчувствия. Он никогда так сильно не желал предела родословной Хьюга или суперсилы напарницы, как сейчас. — Сакура? — Позвал Итачи, слыша, как собственный обеспокоенный голос эхом разносится по помещению.
Ранее девушка сказала, что устала. Возможно, у нее случился мышечный спазм, и она неожиданно соскользнула под воду… И все же мысль — страх — о Мадаре отказывалась рассеиваться. Существовали определенные техники, которые позволяли опытным пользователям гендзюцу атаковать с большого расстояния… Итачи ухватился за край стены, готовясь подняться. — Сакура? С тобой все в порядке?
— Я в порядке!
Голос куноичи дрожал, но в остальном звучал нормально. Итачи определил, что сейчас она была намного ближе — прямо напротив него, по другую сторону барьера, если он правильно догадался. Учиха представил, как ее маленькая рука прижата к стене, напротив его собственной, из-за чего беспокойно заерзал, желая, чтобы был какой-то способ увидеть ее. Если бы она была поражена дистанционным гендзюцу, он смог бы сказать это, посмотрев ей в глаза. — Что случилось?
— Здесь, — ответила ирьенин, ее голос был приглушен стеной. — Так будет проще, я не хочу кричать. Подойди к углу.
Не успел он втиснуться в угол между зоной купания прямоугольных источников и стеной, как раздался сильный хруст и скрежет. Прямо перед изумленным взглядом Итачи бетонный барьер сдвинулся в сторону на несколько дюймов. Это движение дало ему ограниченный обзор запыхавшейся Сакуры, которая голыми руками передвинула стену. — Прости, — выдавила отступница. Казалось, она дрожала, прикрыв руками грудь, мокрые розовые волосы резко контрастировали с бледной кожей. — Я сидела в дальнем конце, рядом с распылителем. Наверное, я задремала или что-то в этом роде. Думаю, что водонагреватель вышел из строя на секунду, возможно, из-за шторма. Случился прилив абсолютно ледяной воды…
Она печально вздохнула, глубже погружаясь в тепловатую воду, которая начала просачиваться в сторону источников Итачи, благодаря смещенному барьеру. Ирьенин смотрела на него своими большими, как у лани, глазами… которые не находились под воздействием гендзюцу. — Прости. Я правда не хотела тебя беспокоить.
Куноичи попыталась вернуть стену на место, но Учиха импульсивно остановил ее руку. — С этой стороны вода лучше, — мягко сказал мужчина, что было правдой. Несмотря на кратковременный приток более прохладной воды, эта сторона внутренних источников все еще буквально испускала пар. — Если хочешь, приходи.
Девушка коснулась его пальцев своими, и нукенин подумал, что самое лучшее в их изменившихся отношениях — то, что ему больше не нужно строго следить за своим языком, чтобы не сделать заявлений или предложений, которые рисковали прозвучать как неуместные сексуальные домогательства. Наконец она немного застенчиво улыбнулась и удалилась. — Думаю, что так и сделаю.
Итачи отдернул руку, когда стена со скрежетом встала на место, и удобно откинулся на бортик. Он услышал всплеск, который указывал на то, что Сакура, должно быть, выбралась из воды. Учиха немного поколебался, прежде чем повернуть голову к бетонному барьеру, с притворным интересом изучая паутину трещин и выступов. Однако периферийное зрение все еще функционировало, что позволило ему заметить — заметить мельком, а не пялиться, как собака на кость, поспешно сказал он себе, — что девушка не стала заворачиваться в полотенце, чтобы пройти несколько шагов до мужской части источников.
Нукенин видел ее обнаженной довольно много раз за последние несколько месяцев, но… все же. Пялиться было неприлично, так что Итачи продолжал изучать неприметную стену, пока не услышал, как Сакура скользнула в воду, а затем — после нескольких мгновений нерешительности — подплыла к нему.
Вода здесь была восхитительно горячей, напряжение снова стало покидать ее мышцы. Харуно чувствовала тепло изнутри и покалывание кожи снаружи. — Это из-за воды, а не из-за партнера, решила для себя куноичи. Мужчина немного отодвинулся в сторону, освобождая место, и Сакура присоединилась к нему. Давление струи воды на спину ощущалось ничуть не хуже настоящего массажа, и она практически растаяла, с благодарностью глядя на Итачи. — Спасибо. Это действительно приятно.
Учиха кивнул в знак согласия, подняв руку, чтобы потереть затылок. — Было бы замечательно, если бы в каждом месте, где мы останавливались, имелись такие удобства.
— Было бы здорово, если бы мы могли себе их позволить, — сухо ответила ирьенин. — Если шторм утихнет, нам, вероятно, придется провести следующую неделю в на открытом воздухе и спать на твердой, холодной земле, чтобы сэкономить средства и компенсировать эту маленькую поблажку. Она подняла палец и провела им по той части его шрама, которая была видна. — Как твоя спина?
Прикосновение было кратким, а беспокойство в голосе искренним. Хотя Итачи был охвачен жаром, он все же почувствовал, как по спине пробежала дрожь. — Лучше, — коротко ответил мужчина. — Достаточно, чтобы перенести неудобства на следующей неделе. — Это определенно не входило в его намерения, приглашая напарницу сюда, но взгляд сам по себе скользнул по линиям шеи Сакуры, ее обнаженным плечам, по коже верхней части лопаток. Так просто и в то же время так увлекательно. Нукенин поймал себя на том, что воображает — вспоминает — повторяет путь, который только что прошли его глаза, губами и зубами.
Воспоминания были сильными, и Итачи глубоко вздохнул. Куноичи смотрела в сторону, на дверь. Она вздрогнула от удивления, когда он провел двумя пальцами по ее затылку, а затем медленно провел по лопаткам. Девушка практически дрожала, глядя вниз на воду, придвигая свои ноги ближе к его ногам. Большим пальцем Учиха провел нежный, медленный круг по месту, где ее шея встречалась с плечом. — Твой? — Тихо спросил он.
— Превосходно, — ответила Сакура, немного дрожа. Итачи хотел бы знать, о чем она думала — было ли это простой физиологической реакцией или напарнице действительно — «просто превосходно».
Девушка повернулась и прислонилась лицом к верхней части его груди, рядом с шеей, положив руку прямо на его сердце. Итачи чувствовал ее дыхание, каждый вдох и выдох, и улучил момент, чтобы обнять, наслаждаясь переменой положения. Сакура наклонилась в его объятиях, также наслаждаясь их теплом и близостью. В то время как нукенин обычно обнимал ее после секса, он редко физически выражал привязанность или желание близости в другое время. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, и ощущение твердых мышц послало мурашки по всему телу, прямо к сердцу.
Куноичи почувствовала твердый металл у виска, слегка повернула лицо и поцеловала его в шею, рядом с ожерельем. Сакура почувствовала, как Итачи вздохнул, и, подняв глаза, увидела, что он наблюдает за ней с непроницаемым выражением в темно-серых глазах. Ирьенин прикоснулась к абстрактным металлическим цветам ожерелья, в миллионный раз задаваясь вопросом, чей это подарок. Кто бы это ни был… он или она, вероятно, были ему очень дороги. Харуно не видела, чтобы он снимал ожерелье.
— Тебе не следует надевать это в воду, — серьезно сказала девушка. — Ты же не хочешь, чтобы оно потускнело. Серебро не вернется к первоначальному виду, даже если его заново отполировать. У Ино когда—то было кольцо, и…