— Ты нервничаешь? — Тихо шепчет девушка, положив руки партнеру на плечи. Сакура рассеянно замечает, что ее волосы достигают середины спины. Она всерьез подумывала о том, чтобы подстричься из-за интенсивности предстоящего конфликта.
Однако, именно ощущение отстраненных движений прохладных длинных пальцев своего возлюбленного (хотя она никогда в этом не признается) в конечном счете взяло верх над вышеупомянутым импульсом. — Такая несущественная вещь не имеет значения, — мягко возражает Итачи, его руки на долю мгновения сжимаются вокруг девушки. — А ты?
Впервые он спрашивает ее о чем-либо, имеющем отношение к делу и отдаленно напоминающее что-то эмоциональное. В мужском голосе слышится неуверенность. Радуясь крошечной оплошности с его стороны, Сакура встает на цыпочки, крепче обнимая Итачи. — Ками, — ирьенин чувствует, как дыхание покидает тело в долгом, измученном вздохе, который смешивается с разочарованным, самоуничижительным смехом над собственными страхами. — Я так чертовски напугана, что едва могу стоять на ногах.
Учиха издает тихий звук в глубине своего горла. Девушка не может сказать, это признак веселья, сочувствия или что-то среднее. Внезапно, прежде чем она успевает моргнуть, Итачи легко и непринужденно поднимает Сакуру. Ноги напарницы обвились вокруг его бедер, после чего он крепче обхватил возлюбленную руками и поменял положение так, чтобы они находились глаза в глаза, а ее руки обвились вокруг его шеи. Бесстрастный малиновый взгляд встретился с ошеломленным изумрудным.
Куноичи слишком потрясена, чтобы вымолвить хоть слово. Учиха делает несколько осторожных шагов вперед, пока не чувствует, что ее спина сталкивается со стволом одного из тонких, раскидистых деревьев, которые граничат с лугом. Кора грубая, холодная и влажная, но Итачи такой невероятно теплый, когда наклоняется ближе и с осторожностью, которая противоречит всему, что они делали до сих пор, захватывает ее губы своими. Целовать его, находясь на одном физическом уровне, это потрясающе, да, но что действительно захватывает дух и более чем отвлекает Харуно — то, как ему удается сказать так много одним простым физическим жестом.
Итачи, возможно, никогда не скажет устно, что любит ее. Он не из тех мужчин, которые в подобной ситуации прижали бы ее к себе и прямо сказали бы, что бояться нечего, что он защитит и не позволит ей пострадать.
Сакура в любом случае обиделась бы на такое заявление. Она более чем способная куноичи, и ее уже давно не нужно защищать. Но все же, какой человек перед сражением (убийством) со смертельным врагом во время внезапной атаки, которая миллионом разных способов может пойти не по плану, не будет бояться? Куноичи нуждается в каком-то нежном утешении и заверении, и…
Несмотря ни на что, девушка знает, что в данный момент Итачи дает ей именно это.
Пару минут — которые умудряются быть одновременно блаженно долгими и чертовски короткими — спустя, после того, как они, наконец, отрываются друг от друга и пытаются отдышаться, Сакура на мгновение закрывает глаза и пытается игнорировать боль в сердце, прижимаясь лбом к холодному, изрезанному металлу его протектора. — Я понимаю, — тихо говорит куноичи.
На самую мимолетную секунду что-то во взгляде Итачи смягчается. — Хорошо, — бормочет нукенин, снова наклоняясь и коротко касаясь губами ее виска.
Неохотно ирьенин высвобождается, и как только снова твердо стоит на полу, вздыхает, с опаской глядя на грязь под ногами. — Как мы…
— Я позабочусь об этом, — заверяет Учиха, снова притягивая напарницу к себе. На этот раз он готовится перенести их в штаб-квартиру с максимально возможной легкостью. Однако его тон и прикосновения более отстраненные, чем обычно. С тяжестью на сердце Сакура осознает, что они начинают.
Как я справлюсь с переворотом, если чувствую себя так нелепо только из-за Мадары? — Сердито спрашивает себя Харуно, кусая губу. — Черт, да возьми же себя в руки…
Прежде чем куноичи успевает закончить мысль, пальцы Итачи сжимаются вокруг ее руки. Внезапно возникает ужасное, сокрушительное давление, из-за чего Сакуре приходится подавить сильную волну тошноты. Холодный сквозняк царапает кожу. — Это защитные барьеры, — тихо объясняет Итачи, его голос звучит более отстраненно, чем теплая рука, проводящая маленькие круги по верхней части спины, пытаясь успокоить. — Они распознали чужую сигнатуру, но точка, в которую мы вошли — одно из слабых мест в защите барьера. Это единственное, что мешало твоей чакре сжечь тело изнутри.
Сакура крепче зажмуривает глаза от фиолетовых, слепящих пятен, прежде чем, наконец, открыть. Ужасное головокружение никуда не делось, конечности немеют, а желудок беспокоит до такой степени, что требуется сознательное усилие, чтобы удержаться от рвоты. Но все же куноичи заставляет свои глаза перефокусироваться, ее взгляд вновь обретает свою обычную остроту. Девушка быстро оглядывается вокруг, впитывая каждую мельчайшую деталь нового местоположения и запоминая для дальнейшего использования.
Здесь темно и невероятно холодно, стены кажутся влажными, несмотря на тонкое — хотя и усиленное чакрой — дерево, которое отделяет его от почвы. Сакура и Итачи стоят в каком-то узком коридоре, едва достаточном для того, чтобы два человека могли пройти, стоя плечом к плечу. Единственный свет исходит от крошечных шаров кроваво-красного огня, которые, кажется, парят через неравные промежутки в верхней части коридора, под резко затененным углом в девяносто градусов, где стена встречается с потолком, что отбрасывает невероятно жуткие тени по всему пространству. Помимо этих маленьких, почему-то зловещих огоньков, перед и позади нее кромешная тьма. Это заставляет Харуно чувствовать необъяснимый приступ клаустрофобии.
Затем, перед ее ошеломленным взглядом, один из малиновых огней впереди меняется: становится акцентированным тремя знакомыми черными томоэ с разрезами, которые являются отличительной чертой Мангекьё Шаринган. Он начинает слегка кружиться, наблюдая за незваной гостьей в смертельной, угрожающей тишине. Сакура чувствует, что делает бессознательный шаг назад, зеленые глаза при этом расширяются. Руки Итачи поднимаются, чтобы поддержать ее сзади, крепко, но нежно обнимая за плечи. Девушке знакомо ощущение его прикосновения, но на долю секунды внезапного шока от контакта достаточно, чтобы захотелось закричать.
Прохладная рука зажимает ей рот, заставляя замолчать, на всякий случай. — Тихо, — слишком быстро на ухо Сакуре шепчет Итачи, не предоставляя времени на ответ. Его слова лаконичны и отрывисты, и на мгновение ирьенин буквально чувствует, как он напряжен. — Это всего лишь еще одна из внутренних защит штаб–квартиры — тонкая, изменяющая сознание техника, предназначенная для создания чувства страха, достаточного для того, чтобы парализовать все логические формы высшего мышления и рассуждений. Она создана для того, чтобы предотвратить побег заключенных. Техника не совсем гендзюцу, поэтому ее может развеять только сам Мадара. Периметр все еще ощущает незнакомое присутствие, и поскольку само здание не привыкло к твоей сигнатуре чакры, ты восприимчива к этой технике. Понимаешь?
Постепенно черное томоэ исчезает из сферы багрового огня, оставляя после себя свет.
Знание того, что сила ее эмоций, по сути, искусственна, помогает Сакуре немного успокоиться. Теперь она понимает, что ее сердце, кажется, колотится само по себе, а болезненное напряжение каждой мышцы не полностью вызвано ее разумом — скорее, темной чакрой, которую она теперь практически чувствует. Куноичи удается лишь немного успокоить свои напряженные нервы, но, по крайней мере, это странное, кричащее чувство паники было задвинуто в самый дальний угол сознания. Как только Итачи решает, что ее мышцы достаточно расслабились, он безмолвно отпускает девушку. — Потребуется сознательное усилие, чтобы контролировать ситуацию, — несколько мгновений спустя предупреждает Учиха. — Если потеряешь фокус хотя бы на мгновение, техника снова начнет действовать, и это будет происходить с еще более разрушительной силой.