Сакура решительно кивает, проводя рукой в перчатке по волосам, в каком-то смысле наслаждаясь болью. Это помогает ей немного восстановить самообладание — хотя девушка все еще тщательно избегает смотреть на свет, опасаясь того, что увидит. — Хорошо.
Итачи идет впереди по невероятно темному, узкому пространству, ирьенин следует на шаг позади, не в силах оторвать пристальный взгляд от постоянного настороженного мерцания вокруг. Партнер, кажется, уверен, что их никто не потревожит, но она видит едва скрытое напряжение в его мышцах под плащом — поза несомненной силы и агрессивности. Учиха выглядит как притаившаяся беспокойная пантера, готовая нанести удар — и убить — в любой момент от малейшей провокации со стороны врага или даже любого не совсем дружественного внешнего источника.
Однако Харуно ничего не ощущает в непосредственной близости: ни изменчивой сигнатуры светловолосого мастера взрывов, ни темной, более тонкой чакры марионеток… Сасори. Его присутствие здесь заставляет девушку чувствовать себя так же неловко, как и предстоящая конфронтация с Мадарой. Тем не менее, даже несмотря на то, что Сакура знает, что другие члены Акацуки должны быть где-то здесь, в коридорах царит гробовая тишина, за исключением отдаленного эха какого-то медленного и ритмичного капания воды.
Коридор кажется бесконечным, они идут уже по меньшей мере десять минут, не останавливаясь. Сакура продолжает следовать за Итачи, когда внезапно в воздухе начинает ощущаться холод — никакого света, даже маленьких малиновых шаров огня, которые освещали их жуткий проход. Куноичи замирает, одна рука инстинктивно сжимается в кулак, наполненный более чем достаточным количеством чакры, чтобы заставить штаб-квартиру Акацуки исчезнуть с лица земли. — Итачи? — позвала партнера Харуно, резко оглядываясь взад-вперед и отчаянно напоминая себе оставаться сосредоточенной, потому что последнее, что ей нужно, чтобы эта техника воспользовалась всплеском адреналина.
Рука мужчины обвилась вокруг тонкого запястья, направляя напарницу вперед. — Мы приблизились к сектору Мадары, — тихо бормочет Итачи. Кажется, он знает, куда идет, хотя у Сакуры такое чувство, что это из-за активированного шарингана. — Он наслаждается темнотой. Это плохо продуманная, неубедительная техника запугивания — не позволяй ей повлиять на тебя, Сакура.
Действительно, взгляду требуется еще несколько минут, чтобы привыкнуть к кромешной тьме, после чего Харуно может разглядеть красные облака на плаще Итачи и более угрожающие области темноты, которые кажутся бесчисленными комнатами. Все они закрыты тяжелыми, неприступными деревянными дверьми. Она прищуривается, пытаясь найти какие-нибудь характерные сигнатуры, но их нет.
— Нам нужен третий конференц-зал, верно? — Ирьенин хочет внести ясность, ища какие–либо признаки их местоположения — отчасти пытаясь сосредоточиться на текущей задаче. Кажется, у куноичи не получается избавиться от этого ужасного, ноющего страха, что в любой момент она может почувствовать ледяную руку Мадары на своем плече, или что он может выйти из одной из этих дверей и застать их обоих врасплох…
— Да, — соглашается Учиха, остановившись перед одной из дверей, так внезапно, что Сакура чуть не врезается в партнера. Нукенин рассеянно кладет руку ей на плечо, чтобы удержать на месте. — Это он.
Девушка не уверена, как голос Итачи может звучать так холодно и отстраненно, потому что просто смотреть на дверь и думать о том, что находится внутри — даже при том, что она не чувствует никакой чакры за ней — вызывает дрожь.
Итачи осторожно достает крошечный серебряный ключик из внутреннего кармана своего плаща и вставляет его в замок. Раздается малейший щелчок, и дверь открывается. Черт возьми, Сакура не может удержаться от иррациональной мысли, что все это похоже на один из тех фильмов ужасов, которые она, Сай и Наруто любили смотреть вместе, свернувшись калачиком на ее старом, потрепанном яблочно-зеленом диване. Они осторожно крадутся в затемненную комнату, что бесконечно пугает. Харуно на самом деле слышит, как кровь стучит в ушах. Чувствуется невероятная сила чакры, больше, чем она призывала за долгое время, парящая и искрящаяся вдоль каждого дюйма ее кожи и готовая быть задействованной в любой момент, но…
Комната совершенно пуста.
Отступница выдыхает, не осознавая, что задерживала дыхание, пока малиновые глаза Итачи несколько раз осматривают периметр. Как только он, наконец, приходит к выводу, что все чисто, мужчина слегка наклоняет голову и почти рассеянно бросает ей серебряный ключ через плечо. — Запри дверь.
Ключ слишком холодный в руке Сакуры, и замок издает слегка жутковатый, отдающийся эхом щелчок, когда она вставляет его и слегка поворачивает, прежде чем вернуться к Итачи и безмолвно осмотреть их окружение. Вероятно, это была обманчивая уверенность в том, что они заперли за собой дверь, но большая часть этого презренного чувства страха начинает исчезать, оставляя на его месте напряженную профессиональную настороженность. Отличные навыки разделения работы и личной жизни — важнейшая часть того, чтобы быть куноичи, даже несмотря на то, что она ненавидела это раньше (потому что нехорошо слишком много думать о том факте, что было в те несколько дней, которые она проводила, выслеживая и хладнокровно убивая других людей, прежде чем отправиться домой и провести остаток ночи за беззаботным приготовлением печенья, нанесением лака на ногти и хихиканьем в компании Ино и Тен-тен). Теперь Сакура не может не чувствовать благодарности за эту… своего рода адаптацию.
Ее ночное зрение никогда не было таким уж исключительным, из-за чего взгляду требуется мгновение, чтобы зафиксироваться на деталях комнаты. Помещение большое и просторное: в центре находится изящный длинный прямоугольный стол. На другой стороне похожего на пещеру пространства стоит крошечный приставной столик, на котором расставлено несколько маленьких, сгоревших свечей. В остальном комната кажется пустой — если не считать внушительной бутылки саке на дальнем конце стола. Рядом с ней даже есть крошечный бокал. Эти два предмета привлекают безраздельное внимание Сакуры.
— Все слишком идеально, — задумчиво размышляет девушка. — Как будто он сидит и ждет, когда появится вражеский шиноби и подсыпет ему яд.
Итачи издает тихий звук согласия в глубине своего горла, соглашаясь с ее наблюдением. — Полагаю, ты права, — наконец отвечает он. — Однако я заметил, что у Мадары есть склонность к подобному. Каждое утро он открывает одну новую бутылку, принимает небольшое количество, прежде чем покинуть эту комнату на полтора часа, необходимые для выполнения техники восстановления. Затем он вернется сюда, выпьет еще немного и возобновит работу в обычном режиме.
Сакура вздыхает, нетерпеливо убирая с лица несколько прядей волос, продолжая с подозрением разглядывать напиток. — Тем не менее, это означает, что нам придется быть здесь, чтобы убедиться, что он выпьет яд, на всякий случай. Мне правда это не нравится, но слишком много может пойти не так. С нашей стороны будет слишком рискованно отравить его сейчас, уйти и спрятаться в городе еще на несколько дней, а затем вернуться, чтобы посмотреть, умер он или нет…
Глаза Итачи сузились на долю дюйма. — Мне придется остаться здесь, чтобы посмотреть, как он это выпьет, — холодно поправляет он. — После того, как мы добавим в саке яд, я провожу тебя в мои личные покои, где ты останешься и не выйдешь ни при каких обстоятельствах. Как только операция будет успешно завершена, я вернусь и заберу тебя.
Куноичи слегка закатывает глаза, зная, что спорить с ним бесполезно. У нее есть свои планы, прямо противоположные, и Итачи не нужно их знать. — Конечно, — небрежно отвечает ирьенин, доставая маленький мешочек, прикрепленный к верхней части бедра, куда она ранее положила флакон.
Ее приготовления прерываются внезапным ощущением пальцев Итачи, сжимающихся вокруг тонкого запястья в почти болезненном захвате. Он притягивает напарницу ближе и заставляет посмотреть на него. Прежде чем какая-либо мысль, кроме первоначального шока, может промелькнуть в голове розововолосой куноичи, мужчина делает несколько шагов вперед, загоняя ее в угол, спиной к столу. Инстинктивно Сакура пытается выбраться из опасного положения, безрезультатно выворачиваясь из его захвата, но Учиха делает это так быстро, что она даже не успевает моргнуть. Слова застревают у Харуно в горле, потому что партнер пристально смотрит, и, честно говоря, она забыла, насколько пугающим и опасным он может быть.