Нукенин обхватывает рукой ее затылок, заставляя встретиться с ним взглядом, и Сакуре это не нравится. Его хватка не причиняет боли, но она опирается на две точки давления, которые могут временно парализовать, если нанести правильный удар. Даже в этой ситуации Харуно умудряется свирепо смотреть на него. — Что ты…
Итачи немного усиливает хватку, встречаясь с ней взглядом. — Сакура, — бормочет он, звуча смертельно серьезно. — Ты понятия не имеешь, что поставлено на карту. Ты даже не осознаешь опасность всей ситуации. И, только на этот раз, ты послушаешь меня.
Куноичи не может притвориться, что тон его голоса не вызывает у нее неприятных мурашек на спине. Итачи никогда так с ней не поступает, и Сакура знает, что он никогда бы намеренно не попытался запугать ее, если бы у него не было для этого веской причины.
— Хорошо, — к счастью, ее голос совершенно спокоен.
Накрашенный фиолетовым ноготь Итачи один раз поглаживает сонную артерию девушки. Его пристальный взгляд клинически изучает ее в поисках любого признака лжи. Сакура заставляет себя не задерживать дыхание.
Наконец, Учиха отстраняется, ровно настолько, чтобы дать ей возможность дышать, хотя малиновые глаза все еще затуманены подозрением. — Очень хорошо, — коротко отвечает он, продолжая наблюдать за напарницей, словно ястреб. — Можешь продолжать.
Сакура следит за тем, чтобы выражение ее лица было совершенно нейтральным, когда она кладет руку на грудь партнера и мягко отталкивает со своего пути, прежде чем проскользнуть к другой стороне длинного стола. Это вызывает у Харуно легкий озноб, зная, что стул, на который опирается ее бедро, тот же самый, на котором Мадара — олицетворение зла — сидит каждый день. Что ее пальцы в перчатках нащупывают тот же путь, который Мадара проложил сегодня утром, открывая эту самую бутылку саке.
Тишина между ними тяжелая и гнетущая, хотя куноичи может чувствовать присутствие Итачи за спиной, всего в дюйме от нее. Он знает, что ее перчатки не оставят отпечатков, а сигнатура Сакуры полностью замаскирована — даже для Мадары нет никаких признаков, которые выдали бы малейший намек на присутствие постороннего.
Отступница осторожно кладет пробку бутылки на стол, прежде чем протянуть руку и, наконец, вытащить пузырек с ядом. Она открывает флакон, подносит смертельную смесь к носу и слегка вдыхает. Несмотря на разнообразие травяных и химических смесей, которые были в него добавлены, жидкость не имеет никакого цвета и совершенно не имеет запаха, даже Инузука не смог бы его обнаружить.
— Готов? — Спрашивает Сакура, немного удивленная тем, как отстраненно и бесстрастно звучит ее голос. Она никогда раньше не убивала с помощью яда, и думала, что это повлияет на нее сильнее.
Итачи молча кивает, в его глазах холодная решимость. Ирьенин на короткое мгновение закрывает глаза, после чего подносит бутылку саке поближе к кончику флакона с ядом.
Для тебя, Наруто.
Малейший наклон запястья, и смертоносная смесь погружается в глубины саке, оставляя за собой легчайший след из пузырьков. На короткое мгновение напиток бледнеет, но затем медленно возвращается к своему нормальному цвету. Неосознанно Сакура и Итачи выдыхают одновременно. Девушка дрожащими руками закрывает пробку на флаконе с ядом, помещая его обратно в маленький мешочек, после чего закрывает бутылку саке пробкой. Харуно возвращает бутылку на то самое место, где она стояла раньше, так что даже человек с фотографической памятью не смог бы сказать, что что-то не так.
Учиха первым нарушает тишину. Сакура может слышать его почти прерывистое дыхание. Чудовищность того, что они только что сделали, поразила Итачи в первую очередь. — Этого достаточно? — Тихо спрашивает нукенин, заметив, что она вылила в бутылку только половину пузырька с ядом.
Куноичи пожимает одним плечом, не в силах оторвать взгляда от отравленного напитка. — Этого достаточно, чтобы убить целую армию за несколько минут, если не меньше, — спокойно отвечает ирьенин.
Ее размышления, наконец, прерываются легким рывком за плечо, из-за чего Сакура быстро оборачивается. Вид шарингана Итачи, то, на что она, наконец, развила способность смотреть без страха — теперь, снова, на фоне такой кромешной тьмы, заставляет кровь стыть в жилах. Его лицо полностью лишено эмоций, он легко поднимает ее с края стола, снова ставя на пол. — Это не недостаток веры в твои способности, но я считаю, что необходимо принять некоторые меры предосторожности.
Сакура моргает от загадочных слов, но, тем не менее, следует за Итачи. Сначала кажется, что он просто подходит к дальней стене комнаты — девушка не может точно сказать, все так темно, — но затем мужчина снова вытаскивает маленький ключ, вставляя его в замочную скважину, которую она не видит. — Это… — немедленно спрашивает Харуно, вставая на цыпочки, в любопытстве вытягивая шею.
Итачи безмолвно открывает дверь в потайное отделение. Простой жест оказывается единственным ответом, который нужен Сакуре.
По сути, это старинный деревянный шкаф, скрытый гендзюцу. Несомненно, сложная техника, но ее специфика перестает очаровывать Сакуру, поскольку содержимое шкафа привлекает ее безраздельное внимание. Куноичи видит две катаны, оружие, которое выглядит так, будто его могли бы использовать силы Анбу Конохи — и такого явно превосходного качества, что они действительно заставили бы Тен-тен, единственного специалиста по оружию в деревне, плакать слезами чистой, неподдельной радости.
— Это принадлежит Мадаре, — Итачи наклоняет голову к первому из двух мечей: он слегка изогнутый, с одним лезвием, на несколько сантиметров длиннее другого, но самое очевидное различие между ними, найденное Сакурой, заключается в том, что рукоять Мадары украшена в синий и золотой, в то время как у другого рукоять черная.
— Итак… — она кивает в сторону того, что внизу, неуверенно кусая губу. — Это… твое?
Глаза Итачи темнеют от воспоминаний, которые Сакура не может — и не хочет — читать. Нукенин медленно протягивает руку, легко поднимая катану правой рукой, притягивая ее к себе. Он слегка поворачивает запястье, наблюдая за лезвием… и хотя металл — острое чистое серебро, куноичи знает, что они оба представляют себе одно и то же — кровь, слишком много крови, принадлежащей каждому члену знаменитого клана (за исключением одного), покрывающее оружие до рукояти и капающей с кончика лезвия.
Впервые Итачи держит свою катану с той ночи, оно по-прежнему идеально ложится в его руку. Это скорее психологическая реакция, чем что-либо еще, но тяжелый вес меча в руке заставляет нукенина чувствовать себя, мягко говоря, ужасно. Эти воспоминания он пытался подавить в течение шести мучительно долгих лет, но теперь он чувствует их снова: болезненные, кровавые подробности, которые разрывают его изнутри…
…болезненный звук и мягкий удар смертоносного, холодного металла, вонзающегося в незащищенную плоть и органы, выражение шока в умирающих глазах отца и мольба матери о пощаде…
— Итачи-кун, опусти это, — умоляет она, пальцы женщины отчаянно тянут его за руку, пытаясь увеличить расстояние между своим телом и катаной, насколько возможно. — Пожалуйста. Ты меня пугаешь. Ты не должен этого делать.
В течение нескольких головокружительных мгновений он не уверен, говорит ли это его мать или Сакура, но затем возникает ледяное, безошибочное ощущение нескольких всплесков успокаивающей чакры в руку из маленькой ладони, плотно прижатой к сгибу его локтя, и, очень медленно, все снова начинает попадать в фокус. — Положи это, — повторяет девушка, ее тон настолько умиротворяющий и профессиональный, несмотря на переживание в широко раскрытых зеленых глазах. — Тебе не нужно держать его, даже не нужно смотреть. Просто отдай катану мне, я положу обратно.