Несмотря на боль, Учиха слабо смеется — звук немного горький и презрительный. Этого достаточно, чтобы по спине пробежали мурашки. Впервые Сакура сожалеет о том, что сделала с ним — она должна была знать, что, если Саске когда-нибудь найдет ее снова, то будет недоволен нотой, на которой они расстались в прошлый раз. — Маловероятно, — хладнокровно отвечает парень. — В конце концов, ты вряд ли была настолько вежлива со мной, не так ли, Сакура?
Ирьенин не может сдержать тихий рык разочарования. Ками, несмотря на его признание, она не думает, что когда-нибудь сможет смотреть на Саске, не чувствуя мощную смесь сердечной боли и разбитого сердца, а также горечи, сокрушения, негодования и чувства неумолимого предательства. Это было так давно, но до сих пор кажется, что рана не начала затягиваться — она свежая и гноящаяся. То, что Учиха смотрит на нее, прикасается к ней таким образом, лишь заставляет рану снова кровоточить. — О, правда? — Язвительно парирует отступница, высвобождая левую ногу и нанося удар, наслаждаясь шипением боли. — Тебе следовало подумать об этом четыре года назад, Саске.
Однако момент триумфа длится недолго, и прежде чем Сакура успевает моргнуть, ее внезапно грубо разворачивают: грудь и лицо сильно сталкиваются с коробками, Саске сокрушительно прижимается сзади. Его хриплое дыхание касается ее волос и затылка. Харуно ненавидит то, что он заставляет ее чувствовать. Поза достаточно неудобная, но девушка умудряется толкнуть его локтем настолько сильно, насколько возможно. Ее кожа соприкасается с грубым черным бронежилетом, что причиняет парню не так много боли, как следовало бы. Саске игнорирует дискомфорт, наклоняясь еще ближе, из-за чего она сердито закрывает глаза, пытаясь мыслить — и зная, со слишком холодной уверенностью, из ее общения с Итачи, что Учиха с уязвленной гордостью, возможно, самый опасный из всех.
— Сакура, — голос Саске слегка грубоват и хрипловат, выдавая весь спектр эмоций, на которые он способен. — Пожалуйста… скажи… почему ты…
Харуно шипит от чистой ярости, откидывая голову назад, нанося ею удар, что довольно больно, но это того стоит. — Черт возьми, Саске, — голос девушки дрожит от едва сдерживаемых эмоций. — Я не обязана тебе ничего объяснять.
— Собираешься продолжать говорить моими словами, Сакура? — Резко отвечает Учиха, сжимая одной рукой розовые волосы, прижимая ее лицо к коробкам. Ледяной тон его голоса режет, как лезвие. — Ты знаешь, почему я ушел. Ты знаешь, что я должен был уйти, чтобы стать сильнее, полностью раскрыть свой потенциал, убить…
Саске останавливается как вкопанный, дыхание внезапно становится неровным, а пальцы расслабляются в ее волосах. И, во имя Ками, Сакура знает, что должна испытывать к нему сочувствие — за то, что Итачи пожертвовал всем ради него, что Итачи действительно был любящим братом. Но вместо этого она немного горько смеется, поворачиваясь к нему лицом. — Чтобы удовлетворить твою извращенную, нездоровую одержимость местью. Чтобы убить твоего брата… Итачи. Да. Поверь мне, я знаю.
Возможно, что-то отражалось в ее вызывающем взгляде, чего не должно было быть, потому что в следующую секунду нечто легкое и неопределимое резко меняется в малиновых глазах Саске. Он становится слишком подозрителен, и прежде, чем Сакура успевает подумать о наиболее выгодной атаке, которую можно использовать в сложившейся ситуации, Учиха оказывается близко, достаточно близко, чтобы заставить ее замереть, заставить кровь застыть в жилах и послать предательскую дрожь по каждому открытому дюйму кожи. Заостренный нос, осторожно пробегающий по ее горлу… Он буквально вдыхает ее, как… как волк, почуявший запах своей добычи. И, черт возьми, Харуно могла бы ответить на любую атаку, на любую долбанную атаку, но только не… это.
Глаза Сакуры расширяются от шока и некоторого замешательства к тому времени, как Саске отстраняется, встречаясь с ошеломленным взглядом своим собственным, пустым. Лишние эмоции: весь гнев, негодование и уязвленная гордость, кажется, исчезли с его лица, оставив лишь прежнее ледяное, отстраненное безразличие… выдаваемое едва заметной дрожью сильных эмоций в глубине его глаз.
— Почему, — наконец заявляет Учиха, его тон мягкий, холодный и смертоносный, как будто он с каждым словом поливает ее жгучей кислотой, — ты пахнешь так же, как мой брат, Сакура?
Не трудно догадаться, что он требует ответа. Удача на стороне отступницы, ведь он до сих пор не приставил острие катаны, закрепленной у него за спиной, к ее горлу, но Сакура спокойно отвечает на вопросительный взгляд. Глубоко внутри, девушку разрывает от противоречивых чувств. Итачи знал, что Саске понятия не имел, что он снова жив. Куноичи не хотела ввязываться в запутанные отношения между двумя выжившими представителями клана Учиха. Ответ на этот вопрос имеет последствия, которые она едва может осознать, но…
— Ответь мне.
Слова вырываются почти как рычание, Саске снова болезненно прижимает девушку к коробкам. Единственная проблема в мире, которая когда–либо заставляла его проявлять столько эмоций, это, конечно, Итачи. Однако Сакура снова бесстрашно встречает его взгляд. Сейчас ирьенин четко видит частичку мальчика, которого знала много лет назад. Знание, что он все еще может чувствовать что-то, кроме чистой ненависти и больной, навязчивой жажды мести, почти успокаивает. Это смесь отчаяния, надежды, замешательства, гнева и…
Куноичи говорит это не из мстительности или чтобы уберечься от удара в живот его катаной — вариант, который, похоже, с каждой секундой становится все более вероятным. Сакура говорит это только потому, что знает, что Саске достаточно умен, чтобы все понять.
— Разве это не должно быть очевидно? — Тихо спрашивает отступница, беря одну из его рук в свою как для того, чтобы освободиться от его хватки, так и для того, чтобы Саске было за что держаться, потому что, само собой разумеется, подобное откровение должно, мягко говоря, шокировать.
Тихо произнесенные слова тяжело повисают между ними. Челюсть Саске сжимается, и на мгновение Сакура действительно думает, что он собирается ее ударить. Но Учиха этого не делает, как и Харуно, которая настороженно изучает парня, когда он делает глубокий, прерывистый вдох, на мгновение закрывая глаза.
Она никогда не видела, чтобы Саске выглядел таким беззащитным, даже во время поцелуев их последней встречи. Немного пугающе, но странно завораживающе видеть, как один из сильнейших шиноби ее поколения (Саске, ее Саске) распадается на миллион кусочков прямо у нее на глазах, а затем медленно, кропотливо начинает собирать себя обратно.
Саске внезапно отпускает девушку, резко отворачиваясь, повернувшись к ней спиной. Длинные волосы растрепались во время их борьбы, и хотя Сакура знает, что ей, вероятно, следует просто уйти, несмотря на произнесенные слова и действия ранее… Но когда-то это был ее товарищ по команде, один из ее самых близких друзей, ее первая любовь.
Поэтому ирьенин делает шаг вперед и храбро протягивает руку, чтобы положить ее на спину, так легко и безобидно, как только может. Учиха вздрагивает, но не делает движения, чтобы отмахнуться, как раньше, и, кажется, долгое время между ними не раздается ни звука, кроме почти болезненного прерывистого дыхания Саске и стука дождя по крыше склада.
— Ты не собираешься допрашивать меня? — Сакура ошеломлена, как очевидным принятием и доверием к ее словам, так и отсутствием любопытства к деталям. — Имею в виду… Когда я впервые увидела его… Я не могла в это поверить. Поскольку Чиё и… Цунаде–шишо мертвы, а они были единственными шиноби, которые могли выполнять техники воскрешения. На мгновение я, честно говоря, подумала, что это что-то… сверхъестественное…
Саске по-прежнему не смотрит на нее, но издает тихий звук в глубине горла, чем-то напоминающий Итачи. — Зачем тебе лгать? — Категорично спрашивает парень. — Кроме того — его запах… сигнатура его чакры… Они повсюду на тебе — твоя кожа, твои волосы. И я должен был догадаться, что Итачи слишком силен для Мадары, чтобы тот позволил ему умереть.
Сакура проводит рукой по его левой лопатке маленькими успокаивающими круговыми движениями, прежде чем медленно отвести ее. Учиха не поворачивается к девушке лицом, но его голова слегка наклонена. Они стоят достаточно близко друг к другу, так что ирьенин чувствует тихий вздох Саске. — Ранее, — голос шиноби низкий и напряженный. — В нашу последнюю встречу… это было из–за…?