— Ты знаешь, что это только потому, что мы оба заботимся о тебе, Сакура…
— Да, но…
Какаши снова прерывает ее, нетерпеливо качая головой. — Тогда, как думаешь, что ждет тебя в будущем, Сакура? Что это значит для тебя и Итачи?
Ирьенин заметно колеблется, протягивает одну руку и хватается за спинку своего стула. — Ну, — немного неуверенно начинает куноичи. — Он был изгнан из Конохи, по сути, под ложным предлогом, поэтому я уверена, что это, в сочетании с тем фактом, что Наруто обязан Итачи своей жизнью, является достаточным основанием для Наруто, как Хокаге, предложить ему официальное помилование.
Какаши горько смеется. — Это прекрасно, Сакура. В таком случае ты не знаешь Учиху так хорошо, как тебе кажется. Думаешь, он действительно когда-нибудь захочет ступить в деревню, которая приказала ему убить каждого члена семьи? Ты бы сделала это?
Харуно демонстративно игнорирует последний вопрос, отказываясь даже думать об этом. — Полагаю, что он увидел бы, что с тех пор все изменилось, что половина людей, ответственных за организацию резни, сейчас мертвы, и половина из них будет очень скоро…
— Думаешь, он был бы волшебным образом восстановлен в качестве капитана Анбу? — Пытается достучаться до ученицы Хатаке, со стуком ставя чашку на стол. — Что он когда-нибудь сможет найти хотя бы одного шиноби, кроме тебя, который будет готов работать с ним? Что остальная часть Конохи внезапно простит и забудет самый кровавый, ужасный акт насилия, который когда-либо совершался на ее земле, только потому, что это небольшое недоразумение? Что он сможет когда-либо пройти по любой улице, не будучи преследуемым злобным шепотом? И, Сакура, ты думаешь, что то, через что мы с Наруто заставляем тебя пройти прямо сейчас, плохо? Представь это, умноженное в тысячу раз, потому что с подобным вы будете сталкиваться каждый день. Черт, давай предположим, что у вас с Учихой когда–нибудь даже появятся дети — они будут самыми социально отверженными, оклеветанными существами со времен Наруто…
— Заткнитесь, — шепчет Сакура, ненавидя то, как сжимается горло. Она резко отворачивается от сенсея, но горячие слезы уже льются, обжигая щеки.
Отступница делает несколько глубоких вдохов, пытаясь — и безуспешно — успокоиться, но теплая рука Какаши касается ее плеча, и, несмотря на инстинктивную реакцию — она посылает заряженный чакрой локоть ему в бок — шиноби обнимает ее, прижимая к груди и успокаивающе поглаживая по спине.
— Не надо, — выдыхает куноичи, чей голос приглушен его тяжелым бронежилетом, она изо всех сил пытается отстраниться. — Простите, но, честно говоря, я думаю, что ненавижу вас прямо сейчас, Какаши…
— Знаю, — мягко отвечает Хатаке, все еще прижимая ее к себе. — Я знаю, тебе неприятно, Сакура, это правда. И признаю, что я в долгу перед Учихой за твою жизнь… и за то, что ты была в безопасности и счастлива последние годы. Но это часть твоей жизни, которая скоро закончится. Ты умная девочка. Ты, вероятно, всегда знала, на каком-то уровне, что у ваших отношений не будет счастливого конца. Твое место в Конохе, и ты заслуживаешь намного лучшего, чем то будущее, которое я только что обрисовал для тебя.
На этот раз Какаши позволяет ей отстраниться. Харуно чувствует искренность в его словах, но все еще не может заставить себя посмотреть на сенсея, вытирая последние остатки слез. — Да, — с горечью говорит ирьенин. — Конечно, я знаю.
Следующая неделя, когда Какаши, Сакура и Итачи перемещаются из Снега в Песок, представляет собой миллион разных видов неловкости. Куноичи нравится, что Какаши вернулся в ее жизнь, несмотря на их жаркий спор в начале — но он, кажется, получил сообщение, что с главной проблемой ей по силам разобраться самостоятельно. К счастью, она любит Итачи. Без сомнений.
Итачи и Какаши едва разговаривают, и, чтобы еще больше запутать ситуацию, Учиха был более эмоционально отстранен, чем обычно. Не по отношению к ней, а просто… в целом. Это больше напоминает о том, каким он был до того, как они «сошлись». Сакура не уверена, связано ли подобное поведение с внезапным появлением Какаши в их жизни или с проблемой надвигающегося переворота и всего, что с ним связано. На самом деле у них не было времени побыть наедине, чтобы поговорить о чем-то важном, и с каждым днем сложившаяся ситуация все больше действует ей на нервы. Девушка не может сказать, что у него на уме, и это, честно говоря, нервирует.
Иногда куноичи задается вопросом, не боится ли в глубине души, что Итачи собирается покончить со всем первым. Она не может придумать реалистичную, правдоподобную ситуацию, которая позволила бы им быть вместе после переворота в Конохе. Однако размышления о жизни без него более чем немного пугают. Итачи — ее первая настоящая, долговременная, зрелая любовь, ее первые отношения. Ирьенин предполагает, что прекращение любых длительных отношений такого рода было бы трудным делом, и это без учета необычных обстоятельств, которые положили начало их роману.
Подобная безвыходность сводит Сакуру с ума, зная, что все — абсолютно все — зависит от нее. Если она вернется в Коноху, то потеряет Итачи. Если она останется с Итачи, то потеряет Коноху и людей, которых любит и по которым так долго скучала.
Но разве ей не место в Конохе? Все так говорят, и Харуно всегда так думала, потому что… потому что до последних полутора лет Коноха и возвращение домой были всем, о чем она могла думать.
Может быть, внезапная нерешительность вызвана тем, что она так долго отсутствовала. Ей не хватало времени по-настоящему подумать о родном доме и о том, каково будет вернуться. Сакура все еще скучает по людям, Ино, Шикамару и Чоджи, которые специально разработали код и дзюцу сокрытия для отправки сообщений из деревни, и которым она писала каждую неделю в течение прошлого года. Отступница сложила все письма Ино, которые хранит в специальном отделении своей сумки. Переписка заставляет ее скучать по лучшей подруге, а разлука все еще причиняет боль.
Однако тоска по знакомому медленно и неуклонно рассеиваются. Она может есть рамен, не испытывая инстинктивной, судорожной реакции на разрывающую сердце боль от отсутствия Ичираку и Наруто. Миссии с Акацуки становятся все более привычными, но…
Сакура скучает по стабильности больше, чем по чему-либо еще. Было бы так здорово снова иметь настоящий дом, и после такого долгого времени, проведенного в скитаниях по миру, девушка более чем готова где-нибудь осесть. Образ жизни отступницы — то, к чему она привыкла, но насколько это практично в долгосрочной перспективе? Харуно очень уважает Пейна и Конан, которую считает одной из своих близких друзей, но такая жизнь не для нее. Куноичи не хочет доминирования жестких параметров Акацуки… Конан однажды призналась, что из-за обязательств перед организацией маловероятно, что они с Пейном найдут для себя настоящий дом или заведут детей, а Сакура знает, что когда-нибудь захочет этих вещей для себя.
Кроме того, у нее было достаточное количество неприятностей, полевых миссий и «приключений», как выразился бы Наруто, и она готова к тому, чтобы это закончилось, так или иначе. Иногда куноичи скучает по исцелению и работе над сохранением жизни, а не наоборот.
Честно говоря, Харуно не знает, чего хочет, и это худший вид агонии. У нее есть самое большее три недели или около того, чтобы принять решение…
Сакура тихо стонет, наклоняясь вперед и пряча лицо в ладонях. Она не была так ужасно, на грани физической болезни, встревожена с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Девушка практически не спит и не может мыслить трезво — ни о себе, ни об Итачи, ни о перевороте, ни о будущем, ни о чем другом.
— Жилой комплекс С, блок 26.
Куноичи испуганно поднимает голову, моргая, когда зеленые глаза реагируют на свет. — Что…
Какаши бросает пару тонких серебряных ключей, которые издают почти музыкальный звук, ударяясь о старое дерево стола. — Останетесь с Учихой здесь, — шиноби пытается — и безуспешно — звучать беззаботно. — Гаара на какой–то важной встрече, но я только что разговаривал с его секретарем — очевидно, население Песка за последние несколько лет резко выросло. В прошлом году Гаара приказал построить четырнадцать новых жилых комплексов. Они только что нанесли на них последние штрихи, и именно там Казекаге решил разместить всех наших нукенинов, поскольку следующие несколько недель мы потратим на то, чтобы собраться всем вместе и подготовиться к перевороту.