— Ты сделал мне больно! — Огрызается Харуно, делая шаг ближе к другу, смаргивая угрожающие слезы и свирепо глядя на него. Пораженный, он отступает назад. — Неужели ты до такой степени слепой? Я рассчитывала на тебя — ты был всем для меня, — а на деле оказался эгоистичным, бесчувственным, недалеким и жестоким. Ты понятия не имеешь — ни малейшего гребаного представления — как сильно меня расстроил!
С тех пор, как Саске ушел, в его глазах она всегда была сильной, всегда была его поддержкой, и теперь, столкнувшись с этим обвинением, Наруто не мог бы выглядеть более ошеломленным, если бы она вытащила кунай и пронзила его сердце. — Сакура-чан, я знаю, — бормочет парень, выглядя испуганным. — Я всегда обещал себе, что не буду таким… как он… но я облажался…
— Чертовски верно! — Сакура не знает почему, но сейчас она кричит, кричит во всю глотку, как не кричала годами, но ей все равно. Слезы куда-то отступили, оставив после себя ледяную ярость. — Ты обещал мне, клянусь своей жизнью, своей честью шиноби, много лет назад, что никогда не причинишь мне боль, как он… Наруто, но ты оказался в миллион раз хуже!
Куноичи резко замолкает, горькие слова, рожденные из самых мрачных размышлений, полностью покидают ее, оставляя лишь тяжелую, напряженную тишину. Наруто выглядит так, будто она ударила его, из-за чего Сакура резко отворачивается, пытаясь восстановить некоторое подобие спокойствия. Она не хотела говорить последнюю часть, правда не хотела, но время нельзя вернуть назад. Сердце бешено колотится, кровь громко стучит в ушах, а стеснение в груди и горле затрудняет дыхание. Девушке хочется плакать. Она хочет уйти отсюда как можно дальше, броситься в объятия Итачи и умолять его убежать с ней, снова и снова. И такая же большая часть Сакуры хочет развернуться и заключить Наруто в объятия, простить и двигаться дальше. В полной мере воспользоваться возможностью, которую он ей дал, из чувства вины, раскаяния или истинного благородства, или что бы это ни было…
Тело ирьенина настолько возбуждено адреналином, что, когда Наруто делает несколько медленных, неуверенных шагов ближе, прежде чем обнять подругу, обхватывая руками ее талию сзади и наклоняя подбородок, чтобы опереться на розовую макушку, на несколько мгновений Сакуре хочется отвернуться. Но затем энергия полностью покидает куноичи, она погружается в его объятия и ошеломленно слышит, как парень шепчет тысячи мучительно звучащих извинений и заявлений о ненависти к себе.
Харуно не знает, кто из них начал плакать первым, но по прошествии, как ей кажется, долгого времени, худшее осталось позади. Сейчас они сидят рядом под дубом, смущенно вытирая слезы.
— Я идиот, и мне так невероятно жаль, — бормочет Узумаки, наверное, в миллионный раз.
— Знаю, — хриплым голосом отвечает Сакура, заканчивая умываться холодной, чистой водой из ручья.
— То, что я предложил ранее — прощение и все, что с ним связано — не такое большое извинение, которого ты заслуживаешь, но все же…
— Этого достаточно. Или, во всяком случае, близко к тому, чтобы считаться достаточным.
Наруто немного печально кивает, прежде чем протянуть ей руку. — Подготовка вот–вот начнется снова. Нам, наверное, стоит вернуться, — неуверенно предлагает шиноби.
Ирьенин принимает его руку, и он легко поднимает девушку на ноги. Харуно собиралась уйти, но парень слишком долго не отпускал ее. — Друзья? — Прозвучал тихий вопрос.
Стоя к нему спиной, Сакура слегка улыбается, слегка подталкивая парня вперед. — Да, — тихо отвечает куноичи, не в силах избавиться от ощущения, что все изменилось, да, но в то же время с миром снова все в порядке.
Позже той же ночью
Может быть, всему виной всплеск эндорфинов, вызванный неожиданным примирением с Наруто, но к тому времени, когда Джирайя и Наруто официально объявляют об окончании первого дня подготовки, Сакуре стало невероятно, неописуемо… лучше. В начале дня она чувствовала безнадежность и опасалась всех долгожданных встреч. Теперь ее уверенность возросла, что довольно безрассудно. Тен-тен права — может, силы Корня и значительно превосходили их численностью, но они однородны, и каждый отдельный член обладает набором типичных навыков — приличному, равному балансу ниндзюцу, тайдзюцу и элементарного гендзюцу, при этом ни одна область не затмевает другую и ни один член не специализируется в нескольких областях сразу. Конечно, все они умеют пользоваться катаной. Главная опасность столкнуться с кем-либо из них в бою заключалась в том, что все они невероятно искусны в дзюцу запечатывания чакры S-ранга, воспоминание о котором до сих пор вызывает дрожь по спине Сакуры. Куноичи никогда не забудет, как испытала на себе силу дзюцу во время двух самых ужасных столкновений с отрядом Корня в первые месяцы существования в качестве отступницы.
И наоборот, размышляет ирьенин, возвращаясь по пустынным улицам Песка к предоставленной квартире, рассеянно играя со своим ключом. Их силам может не хватать численности, но каждый отряд не только владеет ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу, но у каждого есть область, в которой они специализируются. Первоначальный отряд Катона Генмы, команда наступательного тайдзюцу Ли, Куренай и ее группа элитных пользователей гендзюцу, группа шиноби Наруто с самым агрессивным боевым ниндзюцу, которое только можно вообразить. Не говоря уже об общем количестве шиноби, включая Наруто, Джирайю и Какаши, которые способны использовать призывы животных, чтобы нанести большой ущерб и разрушения силам Корня.
Предполагается, что Сакура будет делить свое время между дальними наступательными медицинскими ниндзюцу и гендзюцу как снаружи, так и внутри Конохи. Наруто тихо сообщил ей, что проникнув в деревню и захватив Башню Хокаге, она присоединится к нему во время захвата Данзо.
Эта мысль посылает почти тревожный кровожадный холод удовлетворения по всему телу, достаточный для того, чтобы руки куноичи задрожали, вставляя ключ в замок.
Требуется мгновение, чтобы осознать представшее зрелище. Харуно моргает, все мысли о перевороте медленно исчезают из ее головы.
Свечи. Красивые желтые свечи с ароматом лемонграсса, искусно расставленные по всем доступным поверхностям квартиры. Девушка роняет рюкзак с глухим стуком на пол, второй раз за день чувствуя, что теряется в словах.
Куноичи всегда знала, что Итачи умеет готовить — он «научился», когда они вынужденно укрылись в запертом горном коттедже какого-то гражданского лица посреди снежной бури. Внутри была полностью оборудованная кухня с кастрюлями, сковородками и бесчисленными ингредиентами, но их дуэт стоял посреди помещения и тупо смотрел по сторонам не менее пяти минут, совершенно не зная, что делать. Наконец, Учиха молча развернулся и ушел в другую комнату, включил маленький пыльный телевизор и, к изумлению Сакуры, переключился на кулинарный канал и смотрел его, не мигая, с активированным шаринганом. В конце часа нукенин вернулся на кухню и без особых усилий приготовил самый безупречный и вкусный ужин на двоих, который отступница когда-либо ела.
С тех пор он готовил всего несколько раз, и, похоже, сейчас подходящий случай. Как ни странно, этот жест вызывает тревогу в голове Сакуры. Она медленно идет вперед, обнимая Итачи, который тщательно заканчивает заворачивать последний онигири в водоросли. Мужчина готовит только тогда, когда того требует ситуация, или когда он беспокоится… Хотя то, как нукенин обнимает ее, безмолвно притягивает и крепко прижимает к себе на самое короткое мгновение в редкий момент выразительности, казалось бы, указывает на то, что все совершенно нормально.
— Онигири с умебоши, — сияет Сакура, решив быть оптимистичной. Она встает на цыпочки и игриво целует его в щеку. С запозданием девушка осознает, что не ела ничего, кроме небольших стандартных пайков, которые Тен-тен, Ли и Гай сумели раздобыть неизвестно где перед тем, как оказаться в Песке. Это было несколько часов назад, довольно давно, чтобы аромат свежеприготовленной еды заставил ее почувствовать головокружение от голода. — Мои любимые…
Не обращая внимания на нежные взгляды возлюбленной, Итачи берет одну ее руку в свою и без усилий удерживает тарелку с готовым онигири в другой, осторожно ведя девушку в освещенную свечами гостиную. Не желая рисковать пролить что-либо на элегантную мебель, Харуно с благодарным вздохом опускается на пол: ее мышцы чуть ли не гудят от облегчения, вызванного заслуженным отдыхом, и она безвольно откидывается на спинку дивана, кладя голову на край подушек. Учиха следует примеру девушки, но его движения в миллион раз грациознее. В течение нескольких минут тишины Сакура жадно поглощает еду, почти не останавливаясь, чтобы перевести дух.