Итачи выглядит мимолетно недовольным; это может быть неразумно, но после времени, проведенного в страданиях от знакомства с Дейдарой, он начал предвзято относиться к большинству людей с этим конкретным цветом волос. Не подозревая о его мыслях, Сакура продолжает, раздраженно вытирая полотенцем кожу головы. — Эта краска тоже была хорошей, без дешевых ингредиентов, но…
Она резко останавливается, внезапно полностью погружаясь в разглядывание определенного места на стене. Учиха прищуривается, глядя на нее. — Но?
Несмотря на все свои усилия, куноичи немного смущенно опускается на кровать. — У меня своего рода аллергическая реакция, — неопределенно бормочет Харуно.
Итачи снова скептически приподнимает бровь. — Ты ниндзя-медик или нет?
— Все далеко не так просто, как кажется! — Горячо возражает Сакура, крепко сжав подушку, вне себя от гнева. — Это правда, что мы можем вылечить большинство аллергий, но есть некоторые реакции, вызванные определенными триггерами, которые просто… ну, мы вообще ничего не можем с ними поделать. — Отступница неловко ерзает. — И я предполагаю, что мои триггеры — большинство ингредиентов, обычно встречающихся в краске для волос.
— Понимаю, — невозмутимо произносит Итачи. Каждый аспект языка тела напарницы теперь кричит о том, насколько ей неудобно, поэтому, естественно, он давит на больное. — В чем заключалась твоя… реакция? — Вкрадчиво осведомляется Учиха.
Неохотно девушка опускается еще на несколько дюймов, невольно создавая впечатление, что всерьез подумывает стать единым целым с одеялом, и бормочет что-то бессвязное.
— Правильное произношение — признак хорошего воспитания, Сакура, — отвечает Итачи с изысканной скукой в голосе.
Одна из рук Харуно сжимается в кулак вокруг одеяла, она делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. — Крапивница, — прозвучал обманчиво спокойный голос. — У меня началась крапивница. Много-много ярко-красных, очень зудящих и очень болезненных волдырей. По. Всему. Моему. Лицу.
Если бы отступница рассказала эту совершенно жалкую историю Ино или любой другой подруге-куноичи, они были бы в ужасе и предложили бы большое количество объятий и сочувствия, но Сакура знает, что не следует ожидать ничего подобного от Итачи Учихи и его абсолютно безупречного цвета лица. Как и следовало ожидать, он оглядывает напарницу, пристальный взгляд задерживается на теперь идеально кремовой и безупречной коже, и, что приводит в бешенство, его губы приподнимаются, возможно, на долю сантиметра, прежде чем мельчайшее выражение эмоций проходит, хотя в темных глазах остается та же степень тонкого веселья.
Сакура громко стонет, прежде чем спрятать лицо в руках и подумать, что у нее, по-видимому, были галлюцинации в течение тех двух минут, когда она думала, что Итачи, возможно, не так уж и плох. — Не смейся, — приказывает куноичи с приглушенной горячностью. — Это было больно, я не выходила на улицу два дня, потому что именно столько времени потребовалось, чтобы опухоль спала. На всякий случай я снова попробовала всю процедуру с окрашиванием волос несколько месяцев спустя, произошло то же самое, только хуже.
Итачи ничего не говорит, но отступница практически чувствует, как его ухмылка прожигает плечо. Харуно снова садится прямо, возмущенно уставившись на напарника. — А какое у тебя оправдание? — Девушка, очевидно, оправилась от пережитого момента отчаяния.
Он моргает, несколько сбитый с толку. — Не знал, что нуждаюсь в оправдании.
Сакура преувеличенно вздыхает, вытягивая ноги на кровати. — Ну, вчера ты сказал, что остальная часть Акацуки не должна знать, что ты жив, даже твой партнер… Кисаме. Однако ты свободно разгуливаешь, особо не скрываясь. Есть только один член Акацуки с черными волосами и красными глазами, и если Кисаме или кто-либо еще каким-то образом услышит, что этот человек монополизировал частный сектор Страны Огня, они точно узнают о тебе. Так что, если бы ты действительно был заинтересован в том, чтобы оставаться под прикрытием, то, вероятно, покрасил волосы, обзавелся контактными линзами или… чем-то еще.
Несмотря на некоторые сомнительные качества, Учиха должен признать, что ее логика впечатляет, особенно исходящая от девушки на добрых пять лет моложе. — Это было бы ниже моего достоинства, — невозмутимо отвечает нукенин.
Куноичи пристально смотрит, задаваясь вопросом, признался ли Итачи в том, что он слишком гордился своими отличительными чертами, которые, очевидно, указывают на принадлежность к благородному клану Учиха, чтобы подумать скрыть их, даже на временной основе. — Ты шутишь, да?
— Никогда, — бесстрастно возражает Итачи, глядя в потолок. — Остальные члены Акацуки разбросаны по пяти странам, я единственный из организации в Стране Огня. Кисаме и Зецу в настоящее время находятся в Тумане, который удален отсюда на довольно большое расстояние; шансы на то, что они или кто-либо другой услышит о моей деятельности, ничтожны.
Поскольку она не может найти никакого изъяна в ответе напарника, Харуно выглядит явно разочарованной. Вскоре эти двое погружаются в почти комфортное молчание. Девушка не может не прижать колени к груди и ухмыльнуться про себя, вспоминая собственные мысли две ночи назад, когда они столкнулись друг с другом во время ее поисков полотенца. Не быть в одиночестве приятно, но поздний ночной разговор с Итачи определенно не находился в списке ее главных приоритетов. И, как ни странно, сейчас они здесь — растянулись на одной кровати и ведут легкую беседу. Слишком странно, чтобы вынести, но в то же время это бесконечно предпочтительнее, чем свернуться калачиком за мусорным баком и делить ночлег с тараканами и гниющей пищей.
Краткие размышления прерываются легким кашлем Итачи, который кивает на сложенное полотенце у нее на коленях. Подавив зевок, куноичи протягивает полотенце. Он тихо благодарит ее, прежде чем соскользнуть с кровати и бесшумно направиться в ванную, закрыв за собой дверь. Сакура пользуется долгожданной возможностью скользнуть под одеяло, натягивая его на себя и зарываясь лицом в подушку, убаюканная мягким звуком душа, а позже — ровным жужжанием фена.
Звуки успокаивают своей непринужденностью; в некотором смысле это напоминает о тех временах, когда она, Саске, Наруто и Какаши-сенсей были настоящей командой. На заданиях они всегда позволяли ей сначала принять душ и лечь спать. Девушка засыпала под звуки их подготовки ко сну. Харуно знала, что на следующее утро проснется раньше команды и заметит, что один из ее локтей упирается в горло Наруто, лицо Саске слегка прижимается к ее волосам, в то время как Какаши-сенсей удовлетворенно храпит на соседней кровати.
Сакура настолько погружена в горько–сладкие воспоминания, что едва замечает, как гаснет свет, погружая комнату в темноту — за исключением нескольких пятнышек тусклых уличных фонарей, которые все еще видны сквозь тяжелые шторы, — и небольшого прогиба матраса. Вдохнув, ошеломленно ощущая резкий, свежий аромат сосны и мяты, отступница понимает, что больше не одна. Итачи почти ненормально тих, только запах геля для душа и шампуня и смутное, естественное тепло, которое излучает мужское тело, контрастируя с прохладными простынями, говорит о его присутствии.
Почему-то девушка думает, что должна нервничать или что-то в этом роде, но она слишком измучена, чтобы по-настоящему мыслить здраво, и, кроме того, Итачи находится на другой стороне кровати, так что в любом случае беспокоиться действительно не о чем. — Спокойной ночи, Итачи, — тихо говорит куноичи, немного плотнее укутавшись в общее одеяло.
Это настолько необычная ситуация, что Учиха почти забывает ответить, но, наконец, издает тихий, уклончивый звук в глубине горла в подтверждение ее слов. Вскоре он слышит, как Сакура тихо дышит в глубоком, ровном ритме, который едва заставляет стройные, одетые в оранжевое плечи подниматься и опускаться.
При нормальных обстоятельствах ему всегда требуется больше времени, чтобы заснуть, а этот опыт настолько совершенно новый, что почти невозможен. Итачи лежит совершенно неподвижно на спине и смотрит в потолок по меньшей мере полтора часа, пребывая в беспокойных мыслях и изо всех сил стараясь не обращать внимания на девушку в нескольких футах от него. Задача оказывается довольно трудной, учитывая непрекращающееся бормотание и тот факт, что она ворочалась в своем маленьком личном пузыре пространства до тех пор, пока одеяла не завязались вокруг ее талии. Шиноби просто повезло, что Сакура беспокойна и не соблюдает режим тишины как во время сна, так и днем. Итачи тихо вздыхает, когда она поворачивается во сне, непреднамеренно располагаясь ближе к краю матраса, пробормотав неразборчивую серию имен себе под нос.