Отступница изо всех сил пытается открыть глаза, но такое простое действие оказывается слишком сложным, поэтому Сакура сначала пробует выпрямить шею. Конечности полностью пронизаны этим ужасным ощущением уколов и иголок. Тихий стон боли вырывается из ее горла, она подтягивается настолько, насколько позволяют цепи, чтобы не упасть. Каменный пол холодный, шершавый и ужасно неудобный для ее коленей и голеней. Харуно наконец открывает глаза, зрение все еще размыто. Она смотрит на свои колени, пытаясь дать глазам ориентир, на котором можно сосредоточиться.
Наконец-то девушка чувствует себя достаточно комфортно, чтобы немного оглядеться, дюйм за дюймом приподнимая затекшую шею. Комната полностью сделана из камня, в ней темно и нет окон, и Ками, эта ситуация почти невыносимо плоха, и она отдала бы абсолютно все, чтобы все это было просто какой-то отвратительной галлюцинацией.
— Дракон принцессе…
Металлический голос, исходящий из все еще присутствующего прозрачного радиоприемника, прикрепленного к горлу, возвращает куноичи в полубессознательное состояние. Ирьенин с удивлением смотрит на себя сверху вниз, забыв, что устройство все еще включено. — Сакура? — Еще раз пробует выйти на связь Рё, в его голосе звучит легкая паника. — Где ты? Мы искали повсюду, и сейчас на грани повторного проникновения, и… послушай, если можешь физически ответить, скажи нам…
Прием на мгновение замолкает, и Сакура сглатывает через пересохшее, как наждачная бумага, горло, изо всех сил стараясь собраться с силами, чтобы заговорить. Ничего не выходит, кроме несколько хриплого хныканья, слишком слабого, чтобы его могло уловить даже радио, но затем…
Прежде чем закончить мысль, ее голова внезапно откидывается назад, шея выгибается к потолку и полностью обнажает горло. Несмотря на быстрое начало паники, Харуно все еще может сделать вывод, что это не был какой–то небольшой спазм, вызванный физическим напряжением — каким-то образом движение буквально было вытеснено из нее. Отступница борется с какой бы то ни было силой, удерживающей ее на месте, хотя, к своему ужасу, все еще не может оторвать взгляд от точки на потолке.
В следующую секунду длинные прохладные пальцы слегка касаются обнаженной, уязвимой кожи ее шеи. Нервы Сакуры настолько истощены, что внезапное, шокирующее ощущение заставило бы ее закричать, если бы не боль в горле. Куноичи не уверена, является ли это сочетанием предыдущей драки, наличием хлороформа в организме, неудобных ограничений, мучительного угла, в который была загнана ее шея, или совершенно пугающего осознания того, что прямо сейчас она совершенно неспособна защитить себя от того, что может произойти. Тело дрожит почти бесконтрольно, чувствуя легкое прикосновение, пробегающее по шее.
Затем возникает внезапная, разрывающая боль вдоль горла. Сакура громко ахает, выгибаясь назад еще больше, прежде чем с ужасом осознает, что радиоприемник, ее последняя надежда, теперь исчез, вырванный из того места, где был прикреплен к коже. К счастью, в эту секунду невидимая ледяная хватка, тянущая голову назад к потолку, насколько это возможно, резко ослабевает. Харуно падает вперед, так что натяжение цепей вокруг запястий — единственное, что удерживает лоб от прямого контакта с каменным полом.
Забыв о физическом дискомфорте перед лицом своего нового положения, Сакура поднимает глаза так быстро, как только может, при этом выворачивая шею. — Отдай это сейчас же, — начинает рычать она, но внезапно замирает как вкопанная, в ужасе замолкая, когда понимает, кто именно будет ее допрашивать.
Итачи пытается скрыть ухмылку при виде выражения ее лица, дважды наступив на радиоприемник, оставив от прибора четыре унылых фрагмента, разложив кусочки перед Сакурой. — Возврат такой контрабанды обычно запрещен, но для тебя, принцесса, все, что угодно.
Девушка таращится на него добрых несколько мгновений, прежде чем первоначальный ужас — как от встречи с ним здесь, из всех мест, так и от того факта, что он только что намеренно дразнил ее этим самым бесящим прозвищем — наконец-то уступает место чистому, неподдельному шоку. — О, только не ты, не сейчас, — стонет ирьенин, безвольно прислоняясь головой к стене. — Ками, пожалуйста.
Реакция, мягко говоря, забавна. Учиха устраивается перед куноичи на коленях, чтобы быть на уровне ее глаз, хотя старается держаться подальше от зоны досягаемости. Пока девушка бормочет огорченные мольбы своему богу, он осторожно оглядывает пленницу: Сакура не так сильно изменилась за тот месяц, что они не виделись, за исключением того, что выросла на пару дюймов, но в остальном выглядит относительно здоровой, без травм и хорошо отдохнувшей.
— Ты пялишься, — с несчастным видом говорит Харуно, в очередной тщетной попытке освободиться от ограничителей, потому что, если быть полностью честной с собой, она действительно не возражала бы, если бы столкнулась с Итачи посреди переполненного рыбного рынка или что-то в этом роде, но при таких обстоятельствах? Нет, это уж слишком. — Прекрати.
Слегка раздраженный тем, что его поймали, Итачи поднимает бровь, быстро приходя в себя. — Ты все еще жива, — спокойно замечает нукенин. — Должен признать, что я довольно удивлен.
Как и следовало ожидать, Сакура заметно ощетинилась от оскорбления, изо всех сил начав бороться с цепями, несмотря на напряжение, которое они оказывают на плечи и лодыжки. — Что? Конечно, я все еще жива! Я не настолько некомпетентена, чтобы не выжить без тебя, без твоих покупок дурацкой китайской еды и без спасения моей шкуры от проведения ночей за мусорными баками…
Учиха смотрит на нее сверху вниз, явно не тронутый прозвучавшей тирадой — во всяком случае, это доказывает, что она ничуть не пострадала. Итачи несколько беспокоит осознание того, что ее внезапное возвращение в его жизнь подчеркивает, насколько неприятно тихо было в прошлом месяце. — Ты все еще слишком много болтаешь, — мягко замечает шиноби.
Девушка яростно смотрит на него. — Ты…
— Ты могла бы использовать свою упертость с пользой, сообщив мне всю информацию, которую синдикат сочтет необходимым знать, — неторопливо завершает Учиха. — На самом деле, это было бы довольно мудрым решением.
Сакуре требуется несколько мгновений, чтобы отругать себя за то, что она на самом деле как бы скучала по нему.
— Нет, — упрямо возражает куноичи, отчасти из вредности.
Итачи приподнимает бровь, явно не впечатленный ее вызовом. — Мы с тобой оба знаем, что у тебя нет истинной преданности своему синдикату, Сакура.
— Верно, — возражает ирьенин, не теряя ни секунды. — Но я дала слово, что ничего не скажу, несмотря ни на что. Я не отступаю от своих слов.
Итачи даже не пытается скрыть ухмылку. — Как поразительно… принцесса.
После столь преднамеренной провокации Сакура действительно бросается вперед так далеко, как только может, и пытается укусить его. — Перестань называть меня так, черт возьми! — Огрызается девушка, явно взволнованная, потому что с трудом выносит, когда ее так называет Рё, в случае с Итачи становится намного хуже.
— Я сделаю это, — он на мгновение задумывается, — когда ты скажешь мне то, что я хочу знать.
— Иди к черту, — дуется куноичи, не заботясь о том, что ведет себя решительно невежливо.
Итачи смотрит на нее с непроницаемым выражением в глазах. — Одного раза было достаточно.
Харуно глубоко вздрагивает, они несколько мгновений пристально смотрят друг на друга, прежде чем девушка прерывает тишину вздохом. — Что ж, похоже, мы зашли в тупик. — Неуверенно предлагает она. — Если бы ты снял это с меня или разблокировал мое тенкецу, что, несомненно, было бы самым конструктивным решением в данной ситуации. Мы могли бы разобраться в тонкостях позже…
— Сакура, пожалуйста. — Учиха задумчиво смотрит на непокорную куноичи. Несмотря на то, что она попыталась укусить его за яремную вену несколькими мгновениями ранее, и что, учитывая их обстоятельства, он мог в пределах своих прав сделать многое, нукенин не хочет манипулировать девушкой, чтобы получить интересующую информацию. В конце концов, учитывая подавленное и беззащитное состояние ирьенина прямо сейчас, вполне вероятно, что она раскололась бы всего через несколько мгновений Цукиеми или некоторых из его менее сложных гендзюцу. Время, проведенное в Анбу, научило другим весьма полезным приемам ведения допроса, но…