— У меня нет ни малейшего желания причинять тебе боль, — прямо говорит Итачи. — Не усложняй все еще больше.
Сакура моргает от импровизированного признания — конечно, кто-то с опытом в Анбу и Акацуки мог бы вытянуть из нее информацию за считанные минуты, но Итачи только что признал, что не хотел этого делать. Поступок почти милый, в каком-то извращенном смысле, и девушке приходится прикусить губу, чтобы удержаться от легкой улыбки или комментария. Но все же.
— Хорошо, — холодно отвечает отступница. — Тогда отпусти меня — так будет легче для нас обоих.
Глаза Итачи сузились. — Сакура, — вкрадчиво предупреждает шиноби, — если я это сделаю, то не выполню параметры своего задания. Подрядчик будет недоволен, и мне, скорее всего, вообще не заплатят. В таком случае я вряд ли смогу снять нам комнату сегодня вечером…
Невинное слово проскальзывает в его речи неосознанно. Харуно сразу замечает оговорку. У нее было сильное искушение прикрыть руками рот и захихикать — опыт, которому она не предавалась чуть более девяти месяцев. — Дело не в этом, не так ли? — Злобно спрашивает куноичи. — Ты просто не хочешь проигрывать. Или… потерпеть неудачу. Или что-то еще. И особенно кому-то вроде меня, верно?
Учиха моргает, несколько сбитый с толку. — Не знал, что это соревнование, — осторожно отвечает он.
Тенкецу все еще заблокированы, что делает ее неспособной направить туда чакру, чтобы нанести сокрушительный удар рукой или ногой, или что-то в этом роде. Сакура с мрачным удовольствием размышляет о том, что она не зря была ученицей легендарной Цунаде. К счастью, Итачи оказался достаточно отвлечен разговором, чтобы куноичи поняла, что у нее все еще есть способность излучать достаточное количество чакры по открытой коже рук и ног, чтобы сформировать крошечные скальпели, которые действительно могут разрезать цепи чакры, сдерживающей ее.
В фактическом ответе на предыдущие молитвы Учиха встает и слегка потягивается один раз, чувствуя боль от долгого стояния на коленях. Затем нукенин поднимает с пола обломки радиоприемника, направляясь к маленькому столику в нескольких футах от него, чтобы положить их туда. Когда он поворачивается спиной, Харуно на долю секунды закрывает глаза, концентрируясь, посылая два острых, как бритва, опасно тонких скальпеля собственной чакры вниз по руке, вплоть до запястий. Ирьенин чувствует, как они разрезают цепи, к счастью, не издавая шума. Сакура покорно держит запястья сцепленными за спиной, прижатыми к стене, молясь, чтобы Итачи не устроил ничего странного, например, проверку или что-то еще.
Шиноби возвращается к ней, оставаясь в положении стоя (идеально, думает она). Учиха смотрит на нее, давая понять, что намерен переждать, пока ее решимость не ослабеет. Девушка бесстрашно встречает его взгляд, чувствуя покалывание скальпелей чакры, медленно приближающихся к лодыжкам, под кожу ботинок. В следующую секунду обе лодыжки также беззвучно освобождаются. Теперь она полностью свободна. Сакура старается оставаться в состоянии вынужденной неподвижности, делая вид, что все еще связана.
Играй на своих сильных сторонах, — всегда говорила Цунаде-шишо, - и особенно на слабостях противника.
Даже сейчас ирьенин моргает при воспоминании о Годайме Хокаге и не в первый раз благодарит ее. Харуно никогда бы не поверила, что у Итачи могут быть какие-либо слабости, но некоторые моменты их предыдущих встреч и две ночи, которые они провели вместе… ну, это заставило ее поверить в обратное.
Сакуре остается только надеяться, что предположение верно, потому что если она ошибается… Девушка даже не хочет думать об этом.
В дополнение к усиленной чакрой силе и медицинским техникам, Цунаде-шишо научила ее нескольким довольно нетрадиционным стратегиям — отчаянным мерам, как она их называла, — полезным для победы в ближнем бою. Несмотря на то, что я разработала их для использования в бою с мужчинами-шиноби, ты должна использовать их осторожно. — Предупреждала Сенджу. — Предпочтительно только со знакомыми противниками, с теми, чья реакция на подобные вещи будет легко предсказуема, по какой бы то ни было причине. Никогда не проделывай подобное с неизвестным элементом. — Здесь наставница вздохнула. — Если только иногда, — прозвучала поправка. — В крайнем случае. Это может иметь неприятные последствия миллионом разных способов, в зависимости от того, с кем ты сражаешься, и… ты молода. Пообещай мне, хорошо?
Сакура кивнула, широко раскрыв глаза, и пообещала.
Что ж, рассуждает про себя куноичи, отчаянные времена требуют отчаянных мер.
Терять нечего, Сакура.
Харуно с остекленевшими глазами сидит неподвижно, слишком тихо. Итачи смотрит на девушку сквозь прикрытые ресницы — несмотря на предыдущие попытки освободиться, она все еще стоит на коленях, привязанная к стене в несомненно неудобном положении, по крайней мере, в течение последнего часа. Нукенин задается вопросом, не впала ли она в шок или что-то в этом роде, и делает осторожный шаг к пленнице, обсуждая возможность освободить ее от ограничителей на несколько минут, чтобы позволить размять конечности и восстановить правильное кровообращение. — Сакура…
Куноичи требуется мгновение, чтобы прижать свое тело к земле, и прежде чем Итачи успевает закончить произносить ее имя, она уже оказалась на нем. На самом деле это было просто — всего лишь слегка измененная версия самых нежных объятий для Саске, хотя Сакура не может не думать, что если бы младший Учиха увидел ее и своего старшего брата в таком положении, у него, вероятно, случился бы сердечный приступ на месте.
В противоречии мыслям Харуно, прямо сейчас Саске — последнее, о чем думает Итачи. Это произошло прежде, чем он успел моргнуть. Его глаза расширились в редкий момент потрясения, неосторожных эмоций, потому что руки Сакуры обвились вокруг его шеи, а лодыжки — вокруг бедер. Первых нескольких секунд контакта оказалось достаточно, чтобы послать мощный поток ослепляющего шока по всему телу. Они прижаты друг к другу до такой степени, что страшно подумать. Нукенин очень смутно осознает, что упирается спиной в стену, пальцы ирьенина перебирают его волосы по всей длине, и…
— Просто для протокола, Итачи, — выдыхает она ему в ухо, — это соревнование. И я намерена победить.
Он ощущает мгновенную боль, когда куноичи тянет его за волосы достаточно сильно, чтобы запрокинуть шею назад, прежде чем провести губами по линии челюсти и ниже. Итачи слегка дрожит, его сердце колотится. Учиха хочет, чтобы она слезла с него, но не думает, что сможет прикоснуться к ней, чтобы освободиться, и — о, Ками, она действительно целует его в шею?
Учиха думает, что действительно на мгновение теряет сознание. Итачи самый опытный шиноби своего времени, но это не что иное, как вопиющий и самый низменный тип манипуляции его величайшей слабостью. Нукенин дрожит, когда руки Сакуры еще сильнее запутываются в его волосах, прежде чем она почти нежно прикусывает точку пульса на его шее, а затем делает ртом еще кое-что, но нукенин слишком ошеломлен, чтобы полностью осознать, потому что нервы и без того натянуты до предела, и это больно. Зрение начинает расплываться, именно тогда он замечает свое прерывистое дыхание, что совершенно неправильно. Всего несколько мгновений назад пульс ускорился, а теперь замедлился. Сердце бьется вдвое реже, чем следовало при нормальных обстоятельствах. Мгновение спустя Сакура прекращает нападение на его шею и встречает растерянный, полный боли взгляд, зеленые глаза остро и клинически анализируют мужчину.
— Что… — Учиха внезапно обнаружил, что у него не хватает дыхания, чтобы продолжить. Шиноби смотрит на девушку острыми, опасными глазами, которые медленно наливаются алым, молча приказывая объяснить.
Ирьенин убирает от него руки и ноги, спрыгивая на пол. Бросив на Итачи извиняющийся взгляд, она берет обе его руки в свои, пользуясь тем, что он слишком дезориентирован из-за нехватки кислорода, чтобы сопротивляться, прежде чем направить в сторону стола. Чувство полной беспомощности совершенно незнакомо ему, и Учиха ненавидит то, что ничего не может сделать, кроме как пристально смотреть на куноичи перед собой.