— Чакра, — объясняет Сакура, с беспокойством наблюдая за напряженным подъемом и опусканием мужских плеч — он напоминает ей пойманного волка. Девушка все еще держится на расстоянии, на всякий случай, присев напротив. — Я… ну, некоторое время назад я научилась направлять чакру на поверхность губ, и, эм, я просто использовала ее, чтобы управлять твоим пульсом. И… частотой сердечных сокращений. Ты понял.
Количество яда во взгляде Итачи увеличилось на ступеньку.
— Не волнуйся! — Спешит успокоить отступница. — Это продлится еще минут десять. Твоя энергия останется в состоянии сильного истощения, но ты не умрешь или что-то в этом роде. Через десять минут организм снова придет в норму, и ты будешь в полном порядке.
— Десять минут? — Итачи находит в себе силы мрачно зашипеть; его сердце бьется, едва поддерживая в сознании, и сказать, что страдать от этого еще десять минут будет неудобно, — отвратительное преуменьшение.
— Достаточно, чтобы безопасно выбраться, — торопливо говорит Сакура. — Я не могу допустить, чтобы ты кого-либо проинформировал, не так ли?
Взгляд Итачи ясно сообщает, что вскоре Харуно придется заплатить за это. Она неосознанно отступает на шаг. Судя по предыдущим исследованиям здания, в конце коридора есть выход, и ей не терпится убраться отсюда. — Ну, — девушка нервно смеется. — Кроме того, я, э-э, действительно сожалею о… — куноичи немного неопределенно указывает на шею.
Слишком взволнованная, чтобы продолжить извинения, она буквально выбегает из комнаты, сильно краснея и не позволяя себе даже оглянуться назад. Коридор пуст, и в течение нескольких минут Харуно выходит через черный ход и быстро смешивается с толпой гражданских, слоняющихся по улицам города. Она позволяет увлечь себя, пока не оказывается на приличном расстоянии от синдиката, прежде чем, наконец, вздохнуть с облегчением, прислонившись к внешней стороне небольшого бутика одежды, массируя виски.
Неужели она действительно только что победила Итачи в честном бою?
Или…
Не совсем честном?
Девушка не гордится тем, что пришлось прибегнуть к подобному, чтобы сбежать, но другого выхода не было. Сакура хмурится несколько мгновений, прежде чем пожать плечами и развернуться, готовясь вознаградить себя за напряженные последние два часа кратким осмотром витрин по пути «свой» синдикат. Затем ирьенин может встретиться с Такаши и Рё, после чего они смогут отчитаться перед подрядчиком, получить свои гонорары и покинуть предоставленные квартиры. Через некоторое время в голову приходит мысль, из-за чего она довольно ухмыляется, идя по улице.
Произошедшее — своего рода расплата за тот единственный раз в кладовке.
Учиха выходит из здания синдиката прохладным поздним вечером. Он немного закутывается в плащ, оглядывая переполненные городские улицы. Нукенин пробирается сквозь толпу, стараясь держаться как можно дальше от остальных людей. Сигнатура чакры Сакуры находится относительно далеко отсюда, но она четко выделяется в море гражданских лиц вокруг.
В центре города есть небольшой красный мост через большое искусственное озеро, наполненное карпами кои, освещенное бумажными фонариками, которые плавают на искусственных лилиях. Обычно мост заполнен различными гражданскими парами, наслаждающимися видом, но сегодня вечером он пустынен, за исключением одной знакомой розововолосой куноичи, которая прислоняется к перилам, глядя в глубины темной воды.
Здесь красиво, Сакура уже давно не видела ничего красивого. Девушка слегка улыбается, когда видит золотисто-белые чешуйчатые узоры карпов. Похоже, рыбки проплывают через ее отражение. Отступница задерживается там, наслаждаясь безмятежной обстановкой — она все еще может слышать звуки и видеть огни города, но чувствует себя достаточно далеко, чтобы шум казался мягким гулом на расстоянии.
Харуно моргает и открывает глаза, увидев еще одно отражение. Малиновые глаза Итачи выглядят несколько жутковато в черной воде с плавающими рыбами в виде золотых пятен. Она наблюдает, красный цвет предела его родословной исчезает в темном угольно-сером цвете. — Я сняла комнату, оплатив частью моей зарплаты за последний месяц, — тихо говорит ирьенин, не сводя глаз с плавающего бумажного фонаря. — Если ты все еще хочешь…
Учиха на мгновение моргает, но затем вспоминает ее слова месячной давности — если мы когда–нибудь встретимся снова — и наклоняет голову на долю дюйма в знак признания тихого, тонкого понимания, к которому они только что пришли. — Конечно.
Сакура улыбается своему отражению, погружаясь в уютное молчание с Итачи. Он слегка прочищает горло, начиная спускаться по мосту в сторону города. — Как ты… — нукенин не может заставить себя закончить вопрос и останавливается, показывая на свое горло.
Ей требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду. Куноичи смущенно заправляет прядь волос за ухо. — Раньше я, эм, делала это с Саске. Иногда. Пока не поняла, что ему вообще не нравилось, когда его трогали или обнимали, вроде как и тебе…
Несмотря на усилия сохранять невозмутимость, Итачи выглядит слегка испуганным при мысли о том, что Сакура таким образом напала на его младшего брата. Несмотря на то, что сердце снова бьется как положено, остатки предыдущей панической атаки никуда не делись. Учиха все еще чувствует себя немного… жертвой и уязвимым, и никоим образом он никогда не желал такой пытки Саске.
Затем шиноби внезапно осеняет мысль, что если бы Саске когда-нибудь оказался в таком положении с Сакурой, то это было бы, не потому что она хотела сбежать от него, а… ну, Итачи даже не хочет думать об этом.
Точно прочитав выражение лица мужчины и впоследствии осознав, что ее слова могут быть неверно истолкованы, Харуно задыхается, пытаясь отчаянно оправдаться. — Я… ну, под этим я имела в виду простой акт объятия, а не прыжки, укусы, поцелуи, буквальную остановку сердца и… все такое. — Она кивает в сторону бара с темпурой, все еще краснея. — Ужин?
— Да, — слабо соглашается Итачи.
В выбранном заведении есть довольно симпатичные столики для двоих на открытом воздухе с видом на мост и освещенное озеро. Новоиспеченные партнеры сидят там за тарелками с жареными овощами во фритюре. Сакура разговаривает с ним о несущественных вещах, радуясь тому, что есть с кем поговорить, как это часто бывало раньше, а Учиха заново знакомится с искусством беседы — ну, с представлением о беседе, потому что у него действительно не было ни одного разговора за последний месяц.
— Итак, — беззаботно говорит куноичи, деликатно потягивая свой лимонад. — Должны ли мы придумать, ну, правила или что-то в этом роде?
Итачи приподнимает бровь, несколько заинтригованный такой перспективой. — Правила?
— Вещи, которые ни один из нас не должен делать другому, если у нас есть хоть какой-то интерес к мирному сосуществованию, — говорит Сакура в качестве объяснения.
Учиха ставит свой стакан на стол, смотрит на звездное ночное небо и обдумывает это несколько мгновений. Наконец он спокойно смотрит на свою неожиданную партнершу. — Есть только одна вещь.
Девушка моргает, немного удивленная. Честно говоря, ирьенин ожидала множества странных просьб типа: не быть слишком счастливой, или назначение квоты слов, которые можно произносить в день, ни в коем случае не превышая это число. Похоже, у Итачи своя философия. — Какая? — С любопытством спрашивает Харуно.
— Больше никогда намеренно не манипулируй моей слабостью подобным образом, — невозмутимо отвечает Учиха. — Хотя я не собираюсь когда-либо давать тебе повод для этого.
Сакура знает, что для него это серьезный вопрос, но не может не ухмыльнуться. — Только при одном условии.
— Каком же? — Спокойно спрашивает нукенин.
Внезапно куноичи стала очень серьезной. — Никогда больше не называй меня своей принцессой. Знаю, тебе будет очень трудно сдерживаться, но я нахожу это очень тревожным.
Вопреки себе, Итачи издает тихий звук веселья в глубине своего горла. — Не думаю, что у нас возникнут какие-либо проблемы по этому конкретному вопросу, Сакура.