Розововолосая куноичи пробирается сквозь толпу, ловко умудряясь ни в кого не врезаться. Примерно через десять минут рассеянного следования Сакура оглядывается, на мгновение смущенная, когда замечает, что оказалась в той части города, которая, кажется, посвящена исключительно… органической еде?
Какого черта?
Теперь, совершенно сбитая с толку, поскольку она представить себе не могла, что Итачи помешан на здоровье, Харуно заходит в ближайший тускло освещенный магазин, где сильно пахнет травами и чаем. Если не считать нескольких пожилых дам, болтающих о достоинствах различных видов сухофруктов, и скучающего кассира, магазин пуст. Девушка находит напарника в пятом проходе слева, бесстрастно уставившегося на ряд коробок со всевозможными экзотическими ароматами чая. Учиха не пошевелил ни единым мускулом, заметив присутствие в начале прохода, за исключением едва заметного взгляда в ее сторону. — Простой или черничный? — Бесцветно спрашивает он.
Сакура тупо смотрит на Итачи. Кажется, у нее отвисла челюсть, но она не слишком уверена. — Э-э…? — Неуверенно произносит девушка, задаваясь вопросом, не галлюцинация ли у нее. Мало того, что он впервые действительно спрашивает ее мнение о чем–то, но — чай, из всех вещей? Серьезно?
Учиха замечает совершенно растерянное выражение лица и, кажется, жалеет напарницу. — У тебя есть какие-нибудь предпочтения?
— Нет, — слегка качает головой ирьенин, все еще несколько сбитая с толку абсолютной сюрреалистичностью происходящего. — За исключением того, что я вообще не люблю зеленый чай.
Итачи делает небольшой шаг вперед и собирает по одной коробке каждого вида чая — за исключением зеленого, что довольно интересно, в корзину для покупок, которую держит одной рукой. Когда он, наконец, отворачивается от полки с чаем, Харуно с удивлением видит, как на его лице мелькает слабый проблеск веселья. — Сделай фото, — спокойно предлагает нукенин, слегка коснувшись ее, направляясь к кассе. — чтобы увидеть свое выражение лица со стороны.
Как ни удивительно, куноичи отмахивается от легкого, почти дразнящего взгляда. Через несколько минут они снова оказываются на улице: Итачи удовлетворенно баюкает свои пакеты с недавно купленным чаем, а Сакура все еще борется с желанием посмотреть на этот редкий проблеск реального человеческого поведения от обычно ледяного члена Акацуки.
— Это твои очень важные припасы? — Выпалила девушка, не в силах больше сдерживаться.
— Да. Мне нравится чай, — мягко отвечает Учиха, чувствуя, как недоверчивый взгляд прожигает дыру в его плече.
— Вот как, — неуверенно произносит ирьенин.
Итачи не может не ухмыльнуться, зная причину ее внезапного дискомфорта. — Вопреки распространенному мнению, Сакура, я способен на такие эмоции.
Отступница моргает, немного пораженная этим заявлением, задумчиво наклонив голову. По пустынной дороге партнеры направились к выходу из города в сторону севера. Они неторопливо шли в ногу друг с другом. — Я знаю, — внезапно отвечает девушка. — За исключением того, что… на этом все.
Учиха улучает мгновение, чтобы бросить на нее озадаченный взгляд.
Понимая, как совершенно оксюморонно (и совершенно по-идиотски тоже) это звучит, Сакура морщится, пытаясь пояснить. — Имею в виду, я только что осознала, что вообще ничего о тебе не знаю, хотя мы вместе — ну, не вместе, но это не главное…
Итачи смотрит на куноичи так, будто у нее интеллект умершей, покрытой грибком золотой рыбки — потому что она, очевидно, знает о нем по крайней мере одну вещь. Харуно снова вздрагивает, небрежно задаваясь вопросом, было ли в суши что–то, вызывающее склонность плести чепуху. — Ну, я ничего о тебе не знаю, кроме того, что случилось с… этим… одним… инцидентом, — поправляет отступница, все еще слегка вздрагивая и не в силах заставить себя даже подумать о миссии, которую он был вынужден выполнить двенадцатого октября пять лет назад. — И это вряд ли что-то такое, что…
Сакура замолкает, все еще выглядя совершенно несчастной, на что Учиха вздыхает. Несмотря на общую непоследовательность и неспособность адекватно донести свою точку зрения, шиноби скорее ценит ее восприимчивость. — Что ты хочешь знать? — Ровным голосом спрашивает Итачи.
Несколько шокированная тем, что он вообще задумался над ее вопросом, куноичи на мгновение задумывается. — Знаешь, другие вещи, которые тебе нравятся, — осторожно предлагает она. — Еда или что-то еще. Или чем ты любишь заниматься в свободное время, были ли у тебя когда–нибудь домашние животные, какой у тебя любимый цвет или какое время года тебе нравится больше всего — просто случайные вещи, которые помогли бы мне узнать тебя лучше.
Итачи приподнимает бровь, воспринимая услышанное с легким выражением скептицизма, омрачающее обычно бесстрастные черты лица. — Получение этой тривиальной информации несколько успокоит тебя?
— Это не тривиально! — Сразу же защищается Сакура. Ино согласилась бы с тем, что вышеупомянутые факты представляют собой сокращенный список очень важных вещей, которые нужно выяснить о любом парне, чтобы по-настоящему узнать его.
Итачи как обычно смотрит на нее словно на какую-то сложную головоломку, которую он хотел бы разгадать. — Я не люблю говорить о себе, — после долгого молчания отвечает нукенин.
Харуно одарила его невозмутимым взглядом, прекрасно зная, что он не любит говорить, и точка. — Я не прошу твою автобиографию или что-то в этом роде. Учитывая наши обстоятельства, я просто хотела бы узнать о тебе немного больше, помимо того факта, что ты, похоже, действительно любишь чай.
Учиха снова отказывается, но она не собирается сдаваться — спор продолжается около получаса, пока Сакуре не приходит в голову идея похлопать ресницами самым убедительным, но не кокетливым образом. Не похоже, чтобы это конкретное действие когда–либо демонстрировало феноменальный успех. Даже не удалось заставить Кибу купить ей мороженое тогда. — Я расскажу тебе все, что ты хочешь знать обо мне, — обещает она, надеясь, что это не выйдет ей боком позже.
К ее большому неудовольствию, Итачи ухмыляется на мимолетное мгновение, выглядя довольно равнодушным к выбранной тактике. — Это означало бы, что у меня есть интерес к подобным вещам.
Требуется мгновение, чтобы осознать сказанное, из-за чего девушка краснеет от чистого негодования. Следующий легкий шаг непреднамеренно оставляет небольшой кратер в земле, чакра заметно искрится вокруг левой подошвы ее ботинок. — Что…
— Твое предложение рассказать мне о себе — оскорбление, — мягко перебивает Итачи, как будто она никогда не говорила. — Ты открытая книга во всех смыслах этого слова, Сакура. Я совершенно уверен, что смогу узнать о тебе все, просто наблюдая.
Куноичи пристально смотрит на него: если бы кто-нибудь из других парней сказал подобное, Харуно бы громко обвинила кого бы то ни было в том, что он извращенец-сталкер, который ищет повод пялиться на нее, но… почему-то она не думает, что это общее правило применимо к Итачи. — Ты лжешь, — решительно говорит ирьенин. — Меня не так легко прочесть. — Она хмурится. — Ты намекаешь, что я не могу узнать о тебе все путем обычного наблюдения?
Отстраненно Учиха откладывает в глубине своего сознания еще одну небольшую заметку о том, что его новый партнер, похоже, также обладает чрезмерной склонностью к соперничеству, возможно, из-за какого-то глубоко укоренившегося страха или памяти о прошлой неполноценности. Однако он решает подшутить над ней. Возможно, из-за долгого пребывания в одиночестве, он находит нелепую прозрачность эмоций Сакуры почти забавной. — Да, — соглашается Итачи.
Харуно мрачно смотрит на него. — Ты… — Не потрудившись закончить предложение, она резко отворачивается, скрещивая руки на груди. — Я, вероятно, могла бы узнать о тебе все после недельного наблюдения, — насмехается куноичи. — Или, по крайней мере, больше, чем ты мог бы узнать обо мне.