Субъект плохо реагирует на предполагаемое оскорбление гордости, хотя у нее, похоже, достаточно чувства самосохранения, чтобы предпочесть словесные или интеллектуальные формы возмездия, клинически замечает Итачи. — Не льсти себе, — наконец комментирует шиноби, пройдя вперед, его шаги мягко отдаются эхом на пустой пыльной дорожке.
Сакура смотрит в спину мужчины, явно обиженная, и борется с сильным искушением снова прыгнуть на него и на этот раз заставить молить о пощаде. Льстить будешь моей заднице, кисло думает ирьенин, продолжая идти дальше, с каждым шагом скучая по Рё и Такаши все больше и больше.
В течение следующих двух недель ей удается узнать об Итачи следующее.
Учиха любит сладкое, что довольно необъяснимо. Однажды они останавливаются у стойки с данго, перед заданием, и Харуно мельком замечает один из его очень редких неосторожных моментов — то, как он закрывает глаза после первой пробы, его длинные, покрытые сажей ресницы касаются чувствительной кожи под глазами, будто пытаясь насладиться первым головокружительным приливом вкуса.
…Ну, это, наряду с тем фактом, что у него чертовски бесстрастное лицо.
Итачи не выражает никаких эмоций. Вообще. Иногда, когда она случайно говорит что-то, что нукенин, кажется, находит забавным, по какой-то причине, он издает тихий, невнятный (но ни в коем случае не неприятный) звук в задней части горла. На этом все. Иногда напарник немного ухмыляется — но не так сильно, как Саске. Степень его физического выражения ограничивается случайным поднятием одной брови самое большее на долю дюйма.
Кроме того, он не очень хороший собеседник. Ни в коем случае. Сакура всегда была довольно общительной и разговорчивой, но Итачи тихий по натуре. Шиноби говорит по собственному желанию только в случае крайней необходимости. Такое обычно происходит во время формирования плана выполнения миссии. В противном случае Учиха стоически терпит то, что напарница оставляет последнее слово за собой в полной тишине, предлагая несколько сухих замечаний в случае, если конкретный комментарий привлекает его внимание.
Отступница совершенно уверена, что, кроме чая и данго, Итачи ничего не нравится. Он, кажется, терпит все с видом отстраненной отчужденности. Куноичи убеждена, что твердо покоится под одеялом того, что нужно вытерпеть, но, как ни удивительно, это ее не беспокоит. В конце концов, в момент иронии Сакура думает, если я правильно разыграю свои карты, в течение следующих нескольких лет смогу даже перейти в категорию того, что ему нравится, наряду с чаем. Чего еще я могу желать, верно?
Несмотря на постоянный поток сардонических замечаний относительно старшего Учихи, девушка должна признать, что отношения между ними ни в малейшей степени не неприятны — на самом деле это далеко не так. Куноичи серьезно сомневается, что у них когда-нибудь состоится разговор по душам: они свернутся калачиком в постели и будут красить ногти друг другу в фирменный оттенок фиолетового, характерного для Акацуки, однако… Может, Итачи даже отдаленно не близок к идеальному спутнику, он неизменно вежлив и весьма внимателен к ее потребностям, что, в конечном счете, является самым важным.
Благодаря своему небольшому упражнению по наблюдению Сакура надеялась очеловечить Итачи, каким-то образом обнаружив некоторые характеристики или поведение, которые могли бы сделать его более общительным и заметным, но она совершенно уверена, что с треском провалила свою миссию. Не то чтобы ирьенин ожидала, что он впустит ее только из-за их явной физической близости, но… все же. Они партнеры, которые хорошо работают вместе и мирно сосуществуют, и это самое главное, так что не должно иметь значения, что Харуно, возможно, хотела немного большего. Ничего подобное тому, что предлагали Рё и Такаши. Пребывание с Итачи лишь снимает остроту ее одиночества, не устраняя полностью, как она предполагала.
Как ни печально, девушка чаще всего думает об этом по ночам, свернувшись калачиком вокруг одной из дополнительных подушек в не совсем ясном состоянии между сознанием и сном. В частности, однажды ночью Сакура натягивает на себя одеяло и поворачивается на бок, резко замерев — даже в полусне она может сказать, что пересекла невидимую, но очень четкую линию, которая отделяет ее сторону кровати от Итачи, что является серьезной ошибкой. Приготовившись встретить раздраженный взгляд, отступница приподнимается, готовая принести извинения…
Только чтобы обнаружить пустую сторону кровати.
Совершенно ошеломленная, Сакура полностью садится, протирая глаза. Требуется мгновение, чтобы сориентироваться. Она, наконец, замечает Итачи, сидящего на подоконнике и смотрящего в темную ночь, его глаза затуманены мыслями и явно встревожены.
Он слишком погружен в свои размышления, чтобы сразу заметить легкие, едва уловимые движения в затемненной комнате, но в следующий момент Итачи несколько удивлен, обнаружив, что больше не один. То, что напарнице удалось застать его врасплох, свидетельствует о хорошем уровне скрытности. На одно мимолетное мгновение девушка легко может прочитать удивление, написанное на его лице. Несмотря на усталость, Харуно не поскупилась на легкую торжествующую улыбку, устраиваясь по-турецки перед ним. Она одета в свою обычную пижаму с ароматом рамена, ее невероятно спутанные волосы встали дыбом. Легкие круги под глазами от недостатка сна смягчаются внезапным воздействием яркого серебристого лунного света, который отражается в зеленых радужках. Учиха ловит себя на том, что смотрит на нее долгим, оценивающим взглядом, впитывая каждую мельчайшую деталь взъерошенной внешности. — Что ты делаешь, Сакура?
Ирьенин пожимает одним плечом, глядя в окно. — Ты выглядел таким… озабоченным, — начинает она немного неловко. — Хочешь… поговорить или что-то в этом роде?
Итачи бросает на нее слегка недоверчивый взгляд. — Зачем? — Тихо спрашивает нукенин.
— Это может помочь, — прозвучал невозмутимый ответ.
Учиха смотрит на нее с тем же непроницаемым выражением в глазах, прежде чем отвернуться от окна. Облако проходит над луной, бросая тень на одну сторону его лица. Возможно, всему виной недосып, но какая-то ее часть отстраненно отмечает, что он почти болезненно привлекателен. — Ничего страшного, — наконец бормочет Итачи. — В любом случае, ничего такого, что ты могла бы понять.
Прозвучавшие слова не должны быть обидными. Не более чем констатация факта, учитывая, через что он прошел. По крайней мере, Сакура пытается так думать. Даже тогда куноичи чувствует мимолетный и необъяснимый укол чего–то — боли, отвержения или чего–то еще, чего она бы не почувствовала, если бы не ее полубессознательная и определенно нестабильная психика. Девушка отворачивается так, что несколько спутанных прядей волос падают вперед, скрыв лицо. — Хорошо, — отвечает она, сохраняя ровный тон. — Тебе все равно нужно немного поспать.
Не дожидаясь ответа, Харуно слезает с подоконника и бесшумно пересекает комнату, скользнув под одеяло и натянув его на голову. Она смутно осознает, что Итачи присоединяется к ней немного позже, но ничего не говорит, прижавшись щекой к прохладной ткани наволочки и устало закрыв глаза. Сон должен быть ее приоритетом сейчас, а не мысли о глупых вещах, которые недостижимы.
На следующий день
Если бы Итачи знал, что следующим вечером будет готовиться к срыву предсвадебной вечеринки, он бы определенно предпочел посвятить больше времени отдыху и меньше времени — на глубокий, мрачный самоанализ. На самом деле, данная миссия — такая нелепая трата времени, что у него возникло бы искушение отменить все это, если бы не астрономические гонорары…
Учиха не осознавал, что произнес это вслух, бормоча слова себе под нос, пока Сакура не обернулась и слегка не ухмыльнулась ему, бросив свою сумку на большую кровать в центре роскошно обставленного люкса, предоставленного подрядчиком. — Все не так уж плохо, — говорит куноичи немного надменно, чтобы скрыть удивление по поводу того, что Итачи на самом деле только что высказал свое мнение о чем-то. — В конце концов, это всего лишь свадьба. Могло быть гораздо хуже.