Итачи останавливается на долю секунды и хмурится. Хотеть что?
Изуми ведет парня по огромному лесу, который охватывает территорию поместья клана, упиваясь собственной скоростью и тем фактом, что он всегда на долю секунды медленнее ее. Итачи наконец догоняет девушку, но они оба слишком устали, чтобы сделать что-то большее, чем рухнуть на жесткую траву на лугу, который граничит с лесом, слегка задыхаясь. Серебристая луна взошла на фоне почти темно-фиолетового неба.
— Ты должен признать, что никогда не сможешь поймать меня, — говорит Изуми игриво, если не немного самодовольно, тщетно пытаясь стереть пятна от травы с подола короткой юбки песочного цвета.
Итачи издает пренебрежительный звук в глубине своего горла. — Возможно, в тот день, когда ты открыто признаешь, что мой Катон намного превосходит твой.
Изуми, не теряя времени, вырывает пригоршню сухой травы и бросает в него увядшие стебли в отместку, впоследствии хихикая над выражением лица парня.
Они самые старшие в своем поколении, иногда за их спаррингами наблюдают. Раз в год, чтобы оценить прогресс, старейшины оценивают Итачи и Изуми, которым по-своему все равно.
— Восхитительно, — спокойно замечает Текка, наблюдая, как Изуми крутится на месте и исчезает с пути огненной техники Итачи, которая, возможно, является самой быстрой и мощной из всех техник любого члена клана, включая технику его собственного отца. — Конечно, она никто по сравнению с ним, но если судить по заслугам, Изуми подает большие надежды.
Теяки слегка фыркает, плотнее закутываясь в вязаное одеяло. — Если бы только она родилась мужчиной. Как бы то ни было, единственное, к чему она предназначена, — быть его женой, хотя это не значит, что быть будущей леди клана — не то, о чем кто-либо когда-либо мог мечтать.
Даже в разгар боя Итачи может видеть, как глаза Изуми сужаются в тонкие серебристо-серые щелочки, когда она сравнивает его Катон со своим собственным. Прежде чем он успевает возразить, девушка растворяется в воздухе.
Он не видит ее в течение следующих трех дней.
Он пытается убедить себя, что это не имеет значения.
В следующий раз они случайно встретились в лесу, отдав предпочтение тем же тренировочным площадкам. Бой оказывается более жестоким, чем любой из предыдущих. Итачи извлекает из руки один из сюрикенов Изуми, даже не поморщившись. Он не может не задаться вопросом, что с ними случилось. Учиха не помнит, но фотографии и его мать уверяют, что в детстве они делили игрушки, а следующие тринадцать лет проводили почти каждый час бодрствования в компании друг друга. Она была его самым близким — его единственным — другом до того лета, когда им исполнилось тринадцать: он стал джонином, а Изуми пропустила экзамены и, как следствие, о ней почти забыли остальные члены клана.
Итачи совершает ошибку, отстраненно заявляя об этом наблюдении сразу после того, как ему удается ударить ее кулаком в горло. Почти секунду спустя он чувствует небольшое раскаяние; не из-за того, что девушка задыхается и массирует шею (даже в этом возрасте они оба испытывали боль в тысячу раз сильнее), а из-за слез, которые внезапно появляются у нее на глазах. Эта тревожная и беспрецедентная эмоция, однако, в следующий момент сменяется резким пробуждением инстинкта самосохранения, вызванного Изуми, которая формирует несколько ручных печатей со скоростью, затуманивающей зрение, и выдыхает самый большой Катон, который он когда-либо видел в ее исполнении.
Техника выглядела бы более впечатляюще, если бы не была направлена в его сторону. Итачи спасается массивной техникой водяного дракона в последнюю возможную секунду. Когда настоящая стена пара, наконец, рассеивается в розово-фиолетовом закатном небе, он обнаруживает, что Изуми вытирает слезы со щек тыльной стороной ладони. — Ты не представляешь, как расстраивает, когда каждый навык, который я часами практиковала, называют ничем по сравнению с чьим-то другим, — выпаливает куноичи, ее голос полон сарказма. — Любой другой, кроме этой проклятой семьи, сказал бы, что я, возможно, одна из лучших куноичи в деревне, — девушка подчеркивает свои слова, разворачиваясь и бросая кунай в ближайшее дерево с такой силой, что он погружается по рукоять в кору. — Но это не имеет значения; в клане никто не видит во мне ничего большего, чем твою будущую жену.
Слова, тяжелые от долго сдерживаемой обиды и горечи, повисают между ними в прохладном осеннем воздухе. На мгновение Итачи не совсем уверен, что сказать, но даже несмотря на то, что в последнее время их отношения оставляли желать лучшего, он все еще знает Изуми почти так же хорошо, как самого себя.
Она напрягается, когда парень пересекает расстояние между ними в несколько шагов и обнимает ее за талию, удерживая в простом объятии. Несмотря на их близкие отношения, они давно не обнимались. Как бы то ни было, Итачи находит физический контакт несколько неловким, но не неприятным. Через несколько мгновений он с удивлением чувствует, как девушка тянется вверх, обнимая его за плечи. Ощущается иначе, чем смутные воспоминания о подобных вещах, хотя этого, вероятно, и следовало ожидать. Ее голова аккуратно помещается под его подбородком. Учиха чувствует, как щека прижимается к теплому пеплу, который остался в ее волосах.
— Я вижу в тебе нечто большее.
Это Итачи, так что подобное заявление ни в малейшей степени не сентиментально и не предназначено для передачи какого-либо более глубокого смысла. Это не больше и не меньше, чем абсолютная правда. Она улыбается ему в шею.
Позже той же ночью, в одиночестве, он будет задаваться вопросом, почему объятия длились так долго, почему ни один из них не сделал ни малейшей попытки отстраниться. Но сейчас Изуми перестраивает положение своих рук, переплетая пальцы за его шеей. Итачи замечает, как изгибается ее щека, когда она смотрит вверх, слегка улыбаясь.
— Кем ты меня видишь? — Спрашивает девушка, и на этот раз в ее тоне нет подавляющего воодушевления, сарказма или поддразнивания — еще одна причина, по которой старейшины клана предпочитают ей Итачи. Она демонстрирует диапазон необузданных эмоций, почти неслыханный для любого представителя клана Учиха.
Итачи забыл, каким мягким и искренне любопытным может быть ее голос. Однако еще больше беспокоит то, что шиноби не совсем уверен, как ответить. Изуми его троюродная сестра, его соперница, его лучший друг. Они были близки так долго, что иногда кажется, что границы между тем, где заканчивается он, и тем, где начинается она, стираются — и не только потому, что они так похожи.
На мгновение руки Итачи сжимаются вокруг нее, притягивая ближе. — Не знаю, — наконец отвечает парень. Неубедительное заявление, которое он обычно считает совершенно неприемлемым и презирает слышать от других, но в данных обстоятельствах это не что иное, как правда.
Изуми долго ничего не говорит, но, наконец, вырывается из объятий, хотя все еще держит обе его руки в своих. В данный момент она выглядит совершенно серьезной. — Подумаешь об этом?
Честно говоря, Итачи не совсем уверен, на что соглашается, но прежде чем продолжить обдумывать заданный вопрос, девушка подходит ближе, приподнимается на цыпочках и нежно, быстро целует его в щеку. Этот момент длится меньше доли секунды. Коснувшись губами его кожи, она исчезает, оставляя наследника клана стоять посреди поляны, глядя на солнце, которое ускользает за горизонт.
Полностью удостоверившись в отсутствии кого бы то ни было, Учиха закрывает глаза на самые короткие секунды и касается своей щеки.
В перерывах между миссиями и семейными обязанностями клана они довольно часто видятся, но быть по–настоящему вместе получается два часа раз в неделю — спарринг в лесу и окончание ночи на лугу, как всегда.
Именно в одну из таких ночей Итачи осознает, насколько Изуми сводит с ума. Помимо отличительного набора навыков и впечатляющего интеллекта — с ее интеллектом может соперничать только его собственный — она вопиюще непригодна для того, чтобы являться членом клана Учиха.
Ради Ками, какой уважающий себя шиноби использует нечеловеческую скорость в качестве предлога, чтобы быстро перемещаться взад и вперед, тем самым избегая настоящей, честной битвы в пользу… бросания сосновых шишек?