Нукенин изо всех сил старается отогнать подобные мысли подальше. Он не понимает, почему его так сильно влечет к ней, и… он не хочет этого. Сакура — отвлекающий фактор, слабость, последнее, что ему нужно. Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы позволил Саске заполучить ее, потому что…
Мысль слишком горькая, чтобы развивать ее дальше. Учиха смотрит на темно-красное переплетение одеял, моргая несколько раз. Может быть, Саске недостаточно потерян; может быть, он еще помнит, как по-настоящему заботиться о ком-то. У Саске все еще есть возможность для искупления, но у него… вряд ли. Он слишком сложен для Сакуры и слишком изранен. Поддавшись своим чувствам, Итачи окажет ей медвежью услугу.
Сакура смущает его больше, чем он хочет признать. Итачи не знает, кто она для него — точно не просто маленькая розововолосая партнерша и компаньонка, но и не… девушка, какой была Изуми. До самого конца его отношения с Изуми вряд ли можно было назвать сложными, в отличие от их отношений с Сакурой, которые были такими с самого начала и, кажется, с каждым днем становятся все более сложными. Что еще хуже, мужчина знает, что Харуно будет непосредственно вовлечена в то, что запланировали Акацуки. Ему не нравится признавать это, но ситуация… беспокоит его. Очень.
Есть только одна вещь, которую Итачи знает наверняка — он не может позволить этому — что бы это ни было — развиваться дальше, независимо от его… личных желаний. Так будет лучше для них обоих.
Нукенин пытается медитировать. Пытается сосредоточиться на мантре о том, что он не хочет ее, и он не будет хотеть ее. После долгого времени Учиха вдыхает один раз и сразу замечает неладное. Пахнет резко и едко. Медленно и осторожно открыв глаза, он замечает посторонний элемент.
Записка написана на темно-красной бумаге, которая почти сливается с его одеялами. Послание покрыто характерными пятнышками пепла и написано тонкими черными чернилами, паутинным, несколько устаревшим почерком…
Встретимся в третьем конференц-зале.
— Мадара
Итачи делает вдох, сминая записку в крошечный шарик своими длинными пальцами.
Мадара любит темноту. Итачи давно подозревал, что это какая-то не очень тонкая тактика запугивания, которая никогда особо на него не влияла. Даже когда он начинал слепнуть.
Третий конференц-зал почти полностью погружен в темноту, достаточную только для того, чтобы Итачи смог разглядеть смутные очертания большого круглого стола, который разделяет их. Единственный свет в похожем на пещеру пространстве исходит от жуткого темно-красного цвета предела родословной Мадары, который отбрасывает странные тени поверх его плаща Акацуки. Тем не менее, Итачи удается заметить слабый прямоугольный контур, лежащий на столе, рядом с одним из локтей Мадары, из-за чего его глаза почти незаметно сужаются.
Два представителя клана смотрят друг на друга в течение нескольких долгих минут. Итачи не может не заметить, что Мадара выглядит значительно хуже, чем во время их последней встречи, которая состоялась около девяти месяцев назад. Старший Учиха выглядит еще более исхудавшим, его руки немного дрожат под длинными рукавами плаща. Нукенин может легко уловить легкое, едва заметное — но очень нездоровое — колебание в его сигнатуре чакры.
Мадара начинает говорить так тихо, что Итачи едва слышит, но в остальном, его голос не претерпел изменений: низкий, похожий на змеиное шипение. — Прошло довольно много времени, Итачи.
Он ничего не говорит, лишь наклоняет голову на долю дюйма. Чем меньше скажет, тем лучше.
Мадаре это не нравится; недовольство на мгновение искажает изможденные черты, однако его тон тщательно контролируется. — Ты хотя бы на шаг приблизился к достижению поставленной цели?
Итачи следит за тем, чтобы его тон был таким же уверенным и ровным, как у Мадары. — Я собирал информацию о текущем режиме, — без усилий лжет шиноби.
Мадара слегка ерзает на стуле, его недовольство очевидно. — Зецу и Кисаме, — говорит он, наконец, — занимались последователями в Деревне Скрытой Травы в течение полугода — вполне вероятно, что они смогут свергнуть нынешнего лидера и объявить Зецу новым Каге к концу месяца. Какузу находится в том же положении, в Водопаде. После завершения переворота в Траве Хидан поможет Кисаме стать Мизукаге, вероятно, к началу следующего года. Даже Дейдара добился небольшого прогресса в работе с Камнем. Самая трудная задача у Сасори в Песке, но он тоже работает над достижением цели.
Невысказанный упрек тяжким грузом ложится между старшими представителями клана Учиха. Итачи смотрит на Мадару таким же устрашающим взглядом. — Я неоднократно заявлял ранее, что не хочу иметь ничего общего с моей бывшей деревней, — лаконично отвечает нукенин.
— Сасори тоже, — неумолимо возражает Мадара. — Независимо от этого, каждый член Акацуки возьмет на себя управление и станет Каге своей бывшей деревни. Это решение было принято после уничтожения Статуи Десятихвостого. Таким образом, несмотря на нашу неспособность использовать силу Джинчуурики, мир по-прежнему будет находиться под нашим контролем.
— Бывшая деревня Хидана бездействует, — немедленно отвечает Итачи. — Вместо того, чтобы помогать Какузу в Водопаде, он может претендовать на Коноху.
Реакция последовала незамедлительно; глаза Мадары вспыхнули смертельно-красным. — Знай свое место. Это не тебе решать.
Прошло несколько мгновений напряженной тишины. Точно прочитав выражение лица своего бывшего протеже, старший Учиха меняет тактику: его тон становится мягче, убедительнее. — Ты забыл, кому пришла в голову идея подавить амбиции клана Учиха раз и навсегда?
При этих словах пальцы Итачи слегка сжимаются на подлокотниках кресла, несмотря на все попытки сохранить бесстрастный вид.
Заметив такую предсказуемую реакцию, мягкая ухмылка появляется в уголке губ Мадары. Существует только один способ проникнуть под кожу несговорчивого соклановца. — Разве ты не жаждешь мести, Итачи? — Бормочет основатель Деревни Скрытого Листа. — Даже самую малость?
Нукенин отчаянно пытается уклониться от долго подавляемых воспоминаний, прекрасно зная, что им бесстыдно манипулируют, но сейчас он слушает. И Мадара это знает.
— Неужели быть Хокаге Конохи так ужасно? — Тихо спрашивает старший Учиха. — Ты знаешь, что нашему благородному роду всегда было суждено править деревней — даже в мое время. Теперь все вернулось к исходной точке: деревня уязвима, чем легко можно воспользоваться. Мы сделаем Коноху такой, какой она должна была быть с самого начала… И клан Учиха снова будет править.
В угольно-серых глазах Итачи мелькает странная ирония. — Нет никакого клана Учиха.
Слова, как обычно, были бы лишены эмоций, если бы не застряли в горле Итачи к концу предложения. Мадара проводит пальцами по верхней части слабого прямоугольного контура предмета, лежащего у его локтя. — Это можно легко исправить, — бормочет он, звуча очень довольным собой.
Прежде чем осознать услышанное, Книга Бинго скользит по столу, открытая на десятой странице. Итачи напрягается еще больше, снова глядя на Мадару, его глаза приобрели опасный кроваво-красный оттенок. — Что… — голос нукенина становится более ядовитым.
Мадара лишь качает головой, разговаривая обычным свистящим шипением. — Хорошенькая малышка, не правда ли? — Его тон полон всевозможных намеков. — К тому же чрезвычайно талантливая. Всего шестнадцать, а уже имеет ранг А и уровень Джоунина; может превзойти свою наставницу, Годайме Хокаге, если уже не превзошла. — Старший Учиха на мгновение делает паузу, чтобы позволить Итачи все осмыслить. — Она также довольно близка с Наруто Узумаки, будущим Рокудайме Хокаге. Естественно, учитывая ее прошлое, Сакура должна владеть всевозможной информацией, которую начинающий Рокудайме мог бы счесть весьма полезной.
В том, что говорит Мадара есть правда, но… — Она бы никогда… — начинает Итачи, но Мадара пренебрежительно качает головой.
— Неосознанно. Полагаю, она слишком порядочна для этого, — легендарный шиноби начинает размышлять вслух. — Однако, одно из твоих наиболее креативных гендзюцу, в сочетании с любым другим из более… традиционных… методов извлечения информации из молодой девушки, оказалось бы весьма эффективным.