Мадара сразу же отмечает, что эти слова вносят свой вклад, вызывая одну из тех необычайно редких, тонких физических реакций у младшего Учихи. В глазах Итачи лишь холодное презрение, но на самую короткую долю секунды Мадара различает кое–что еще — эмоцию, немного более темную, более интенсивную, поспешно подавляемую сознанием.
И снова легкая ухмылка тронула уголки его тонких губ. Он, наконец, понял, что у Итачи, возможно, есть еще одна точка давления. Значит, это так, Итачи?
Он толкает метафорический нож немного дальше, медленно проворачивая лезвие между ребер вундеркинда Учихи, одновременно забирая Книгу Бинго, с излишним интересом рассматривая изображение Сакуры. — Розовые волосы и зеленые глаза, — тихо говорит Мадара, чьи слова почти теряются в шуме дождя. — Такая экзотическая внешность.
Несмотря на все свои усилия, Итачи слегка ерзает на стуле, не в силах скрыть, как ему неловко от такого поворота в их разговоре.
Мадара продолжает стратегическое наступление, с холодной уверенностью зная, что младший шиноби начинает сомневаться. — Скажи мне, Итачи, — внезапно начинает он, — каково это — жить без цели?
Нукенин моргает от очевидной непоследовательности, прежде чем его взгляд вновь обретает свою обычную холодную настороженность. Внезапно он понял, к чему клонит Мадара, и…
Ками, у него даже нет сил для сопротивления, потому что он не может отрицать, что это абсолютная правда. В течение пяти лет каждое его действие и мысль были мотивированы целью умереть от рук Саске, чтобы он мог восстановить честь клана Учиха. Умерев от рук младшего брата, Итачи был по-настоящему счастлив, впервые за многие годы.
Скажите, что делать, когда выполнил свою цель в жизни и умер сразу после этого без каких–либо сожалений, но не прошло и двух месяцев, как тебя воскресили без видимой причины? Когда все твое предыдущее существование было подчинено одной цели? Ради чего жить, когда главная цель достигнута? Сколько ночей можно удивляться, почему тебя заставили жить, когда все, чего ты хочешь, — это вернуться туда, откуда пришел? Сколько раз с горечью задаваться вопросом, что тебя ждет? Ты — убийца клана, опозоренный вундеркинд, преступник S-класса, разыскиваемый в пяти странах, член самой печально известной организации в истории шиноби. Некоторые сказали бы, что это шанс на искупление. Немыслимое чудо. Божественная возможность.
Как переосмыслить себя после почти двадцати одного года существования в этой оболочке? Ты никогда не сможешь начать все сначала как гражданское лицо и жить мирской, обычной жизнью. Нет, это смехотворная мысль. Ты просто будешь бодрствовать ночь за ночью и бояться тысяч долгих, бездонных, бесцельных, пустых дней, которые тебя ждут.
— Подумай об этом, Итачи, — почти мурлычет Мадара, нечеловечески довольный явной степенью противоречия, отражающейся в глазах соклановца. — Ты один из трех самых талантливых шиноби за всю историю Страны Огня. Ты рожден, чтобы быть лидером, обладать невообразимой силой. Вместе мы могли бы привести Коноху — и, по большому счету, весь мир — к величию, не похожему ни на что, что кто-либо видел прежде.
Снова в затемненной комнате на несколько долгих, напряженных мгновений воцаряется тишина. — Я не собираюсь быть твоей марионеткой, — сквозь стиснутые зубы отвечает Итачи. — Твои амбиции — не мои амбиции.
— Тогда кто же ты, Итачи? — Странно понимающим тоном спрашивает Мадара. Когда соклановец упорно молчит, он медленно переводит взгляд на открытую Книгу Бинго. — Или, возможно, твои амбиции заключаются в ней, хм?
Глаза Итачи сузились еще больше. — Боюсь, я не понимаю, что ты имеешь в виду, — холодно отвечает нукенин.
— Как и следовало ожидать, — бормочет Мадара, не торопясь со словами, — твоя маленькая куноичи — одна из многих преданных сторонников Наруто Узумаки. Тем не менее, мальчик занят обучением в Водопаде, где Какузу и Хидан скоро получат полную свободу действий. Джирайя должен оказать небольшое сопротивление… Но что кто-нибудь может сделать, если с Узумаки случится несчастный случай во время тренировки? Ни у него, ни у Джирайи нет никакого опыта в использовании медицинского ниндзюцу, и, конечно же, Сакура с тобой.
Итачи ничего не говорит. Не может ничего сказать, потому что в сказанном так много смысла, что становится не по себе.
— Маленькая Сакура, несомненно, будет ужасно подавлена, когда услышит о трагической смерти Наруто, — продолжает Мадара, теперь его голос звучит почти скучающе. — И из-за потери товарища по команде и лучшего друга, и из-за отсутствия того, кто смог бы свергнуть режим Данзо. — Старший Учиха снова впивается в Итачи немигающим взглядом. — И вот тут-то ты и вступишь в игру. Она будет наиболее уязвима. В отсутствие ее дорогого Наруто, который должен был занять место Данзо, ты станешь ее — и остальной части Конохи — спасением… независимо от всех ранее существовавших идеалов о мотивах Акацуки.
— Я твердо убежден, что ты недооцениваешь несколько важных моментов в данном оперативном плане, — Итачи заставляет себя сохранять тон как можно более холодным и отстраненным. — А именно…
— Да, это будет трудно, — спокойно отвечает Мадара. — Но ни в малейшей степени не невозможно. Просто представь себе конечные результаты.
— Например?
Мадара лишь слегка улыбается — что, каким-то образом, умудряется быть еще более тревожным, чем кривая ухмылка. Его пальцы скользят по страницам Книги Бинго. — Какая поразительная картина получилась бы — Рокудайме Хокаге, случайно оказавшийся одним из трех последних живых Учиха… и его прекрасная жена-ирьенин, обучаемая самой Цунаде. Коноха будет бояться тебя и любить ее, что было бы идеально.
На самое короткое мгновение Итачи теряет дар речи. Он не может ничего сказать, не может думать об опровержениях, логике или ответных заявлениях…
Гендзюцу настолько тонкое, что нукенин не осознает, что находится под влиянием иллюзии, которая плавно сливается с его собственными подсознательными мыслями. Перед глазами поместье Учиха, а именно кухня для главы клана, которую Микото отремонтировала сама и которой так гордилась, — такой, какой она была шесть лет назад: элегантной, совершенной, цельной, живой. Красно-золотой закат струится через широкие, от потолка до пола, прозрачные окна, отражаясь в теплой, светло-коричневой деревянной отделке комнаты. Сакура вписывается в это видение просто идеально. Не шестнадцатилетняя Сакура, а Сакура, какой она будет примерно через шесть или семь лет. Несмотря на белоснежный облегающий больничный халат и выражение явной усталости на лице, Харуно прислоняется к мраморной стойке, подавляя зевоту. Зрелость развила ее привлекательность достаточно, чтобы у него перехватило дыхание. Однако внимание куноичи полностью сосредоточено на чем-то, находящемся за пределами поля зрения Итачи. Мягкая нежность, не похожая на то, что он когда-либо видел, написана на каждой ее черте.
Ему кажется, что он моргнул и что-то пропустил, потому что в следующую секунду Сакура уже не одна.
Естественно, странно видеть себя на шесть лет старше. Но Итачи фокусируется не на физических чертах, а на плаще Каге, за исключением того, что он черно–красного цвета Акацуки, а не красно-белого. Тривиальные вопросы оказываются выше его понимания, поскольку Учиха наблюдает, как он делает шаг вперед, нежно беря Сакуру на руки. Девушка улыбается ему, обнимая за плечи в знак приветствия. Они обмениваются несколькими тихими, неслышными словами, прежде чем перейти в медленный, нежный поцелуй.
Выглядит так естественно, что почти душераздирающе: как будто они делали подобное миллион раз. Ему нужно оторвать взгляд, чтобы развеять гендзюцу. Придя в себя, Итачи дышит прерывисто. Приходится запустить пальцы в волосы, царапая ногтями кожу головы, чтобы крошечные уколы боли немного помогли в восстановлении самообладания. Пульс стучит в ушах, он никогда не чувствовал себя так…
— Красиво, не правда ли? — Почти заботливо спрашивает Мадара, после чего снова ухмыляется. Даже в совершенно растерянном состоянии этот маленький жест посылает холодные мурашки по спине Итачи. — И, конечно, просто подумай о детях.